Мемуары Н. Н. Смоленцева-Соболя Часть V

 

"О Георгіи А. финны потомъ разсказывали легенды. Это онъ, Безсмертный ​Хромецъ​, Куолематонъ Линкуттайу, лично сжегъ восемь танковъ. Потомъ ​сѣлъ​ за спаренный пулеметъ и, прихлебывая изъ фляжки, билъ и билъ по наступающимъ цѣпямъ. Когда взрывомъ его выбросило изъ-за пулемета, онъ взялъ винтовку. Рядомъ съ нимъ изъ винтовокъ шпарили двое его вѣрныхъ плѣнныхъ. Набѣгавшую полуроту красныхъ разстрѣляли и забросали гранатами. Танковымъ взрывомъ накрыло ихъ всѣхъ троихъ. Но изъ ​промерзлыхъ​ и дымящихся комковъ земли вдругъ снова поднялся Безсмертный ​Хромецъ​.

Подбѣгающихъ къ ​нему​ двухъ совѣтскихъ солдатъ онъ застрѣлилъ изъ пистолета. Пулеметчикъ ​Эрикъ​ ​Хайландеръ​ съ помощникомъ выскочилъ изъ полузасыпаннаго перехода какъ разъ вовремя: группа совѣтскихъ попала подъ очередь и попадали, кто гдѣ. Но Куолематонъ Линкуттайу не убѣжалъ подъ прикрытіе. Точно одержимый, онъ продолжалъ стрѣлять изъ своего пистолета. Потомъ подхватилъ автоматъ убитаго краснаго и давай поливать изъ него передъ собой.

Это онъ, Безсмертный ​Хромецъ​, взялъ оборону холма на себя, когда ​Киллстромъ​ зашатался отъ потери крови и ​осѣлъ​ на мерзлую землю. Выкрикивая по-нѣмецки распоряженія, Георгъ ​Хаарбинъ​ быстро перераспредѣлилъ огневую мощь роты. Два пулемета за брустверъ. Трехъ стрѣлковъ со снайперскими винтовками въ сторону, въ щель около кустовъ. Задача отстрѣливать красныхъ съ фланга. ​Противотанковыя​ ​РАПЪ​-37 и 45-мм пушки на ​новыя​ позиціи. Двѣ выставить впередъ. Кончатся снаряды, бросай орудіе, быстро подъ защиту бетона. Одинъ изъ спаренныхъ пулеметовъ - въ лѣвый капониръ. Туда же два противотанковыхъ ружья.

​Всѣ​ восемь атакъ за слѣдующій день захлебнулись. Счетъ убитымъ совѣтскимъ стрѣлки Девятой бросили ​вести​. У подножья холма Лобастый ​сѣрые​ шинели и ватники уже укладывались въ два ряда. ​Они​ висѣли на проволочныхъ загражденіяхъ. Ими были заполнены воронки.

Танки давили трупы совѣтскихъ солдатъ и офицеровъ. Ихъ гусеницы ломали хрупкіе смерзшіеся ​кости​ и черепа ихъ вчерашнихъ боевыхъ друзей. Этотъ трескъ напоминалъ хрустъ палаго сухого хвороста, когда на него наступаетъ неосторожная нога. Снѣгъ и кровь смѣшавшись съ землей, покрывали ​всё​ бурой массой. Танки подходили къ какому-то рубежу и вдругъ, точно ​заговоренные​, начинали полыхать. Только потомъ пѣхота позади слышала хлопки базукъ и тутъ же падала на эту бурую снѣжно-кровавую массу, пытаясь спастись. Не было силы, которая могла бы ихъ поднять на новую атаку. Приходилось отползать, неся ​все​ ​новыя​ потери.

Попытались ​совѣтскіе​ взять холмъ ночной вылазкой и были встрѣчены яростнымъ огнемъ и фугасными разрывами. Успѣли бѣлофинны, оказалось, заминировать ​всѣ​ подходы къ холму. Опять двинули танки на холмъ Лобастый. ​Быстрые​ ​БТ​-7 вперемѣшку съ ​Т​-26 шли уступами. За ними копилась и пыталась прикрыться ихъ броней пѣхота. Неожиданно головной танкъ подпрыгнулъ и закрутился на одномъ мѣстѣ. Миной разорвало ему лѣвый тракъ. Въ какіе-то секунды на его бронѣ казались люди въ бѣлыхъ капюшонахъ. ​Совѣтскіе​ танкисты были вытащены изъ люковъ.

​Красные​ командиры могли наблюдать въ свои ​полевые​ бинокли, какъ къ подбитому танку приблизился человѣкъ въ рыжемъ овчинномъ полушубкѣ. Онъ прихрамывалъ и помогалъ себѣ при ходьбѣ палочкой. Но на ​БТ​ онъ вскарабкался очень ловко.

Минуту спустя ​БТ​ открылъ огонь по ползущимъ ему на помощь другимъ танкамъ. Его пулеметъ, въ рукахъ ​несомнѣннаго​ мастера, заработалъ. Два танка и бронемашина запылали. Стрѣлки были срѣзаны мѣткими очередями...

Только на одиннадцатый день, съ подходомъ новыхъ танковыхъ подраздѣленій, съ вводомъ ​свѣжей​ 123-й стрѣлковой дивизіи, послѣ восьми-часового артиллерійскаго налета, послѣ того, какъ почти ​всѣ​ ​огневыя​ точки финновъ были подавлены, сумѣли ​совѣтскіе​ пробиться къ главнымъ бункерамъ.

Остатки Девятой роты ​засѣли​ въ глубинѣ бетона. Едва въ секторѣ обстрѣла показывался совѣтскій стрѣлокъ, звучалъ выстрѣлъ. Пытались бросать внутрь капонировъ и казематовъ гранаты. Но ​стрѣлковыя​ и ​смотровыя​ щели были такъ умѣло разсчитаны, что гранаты ударялись объ углы и откатывались назадъ.

Тогда, подъ покровомъ ночи, не стоя передъ потерями, ​совѣтскіе​ стали подтаскивать къ главному бункеру ящики съ взрывчаткой. Бѣлофинны появлялись призраками въ ночи, чуть не въ упоръ разстрѣливали солдатъ и дважды взорвали уже перенесенный динамитъ. ​Совѣтскіе​ солдаты продолжали тянуть ящики, отпихивая своихъ же погибшихъ. Приказъ командованія долженъ былъ быть выполненъ къ утру.

Утромъ 23 февраля сержантъ ​Костиковъ​ доложилъ капитану ​Рабинеру​, что ​всё​ готово къ подрыву. Капитанъ ​Рабинеръ​ связался съ комполка ​Сивухинымъ​, тотъ передалъ по телефону командиру дивизіи генералъ-майору Алябышеву: бункеръ заминированъ, ​всё​ готово къ подрыву.

Взрывъ былъ такой мощный, что столбъ земли и дыма видѣли въ штабѣ ​Второго​ батальона за 10 километровъ отъ холма Лобастаго. Когда автоматчики ворвались въ ​первыя​ траншеи и гранатами разбили двери ближайшаго капонира, то ихъ встрѣтило полное запустѣніе. Ни одного бѣлофинна, ни ​живого​, ни убитаго. Развѣ что гильзы, ​разбитые​ приклады винтовокъ, ​дырявые​ котелки, нѣсколько поломанныхъ ​лыжинъ​, ​брошенныя​ рукавицы, ​мятые​ ​пустые​ ​консервные​ банки, разбросанная солома да какіе-то тряпки указывали, что кто-то здѣсь былъ.

​Первыя​ же солдаты, что попытались выскочить изъ траншей, попали подъ пули замаскированныхъ снайперовъ.

Вторая линія обороны располагалась въ двухъ километрахъ къ сѣверу отъ холма Лобастаго, за ручьемъ и жидкимъ березнякомъ.

Кукушки изъ ​Шестого​ батальона встрѣчали совѣтскихъ гостей.

Надо было начинать ​всё​ заново...

***

Въ маѣ 1940 года фельдмаршалъ Маннергеймъ награждалъ отличившихся. Да, маленькая Финляндія потеряла десятую часть своей территоріи, но она отстояла свою независимость. Объ этомъ онъ сказалъ въ своемъ краткомъ словѣ передъ небольшой группой иностранныхъ Добровольцевъ. Потомъ лично подошелъ къ каждому ихъ нихъ и прикрѣпилъ по высшей наградѣ Финляндіи: Крестъ Свободы 2-го класса.

Потомъ былъ банкетъ. Престарѣлый фельдмаршалъ оказался въ окруженіи русскихъ:

– Ваше Высокопревосходительство, а вѣдь я служилъ у васъ еще въ 12-ой Кавдивизіи. Не помните? Корнетъ ​Семеновскій​...

– Какъ я могу не помнить корнета Семеновского и его ​удалого​ дѣла подъ деревней ​Крипицы​? - улыбался фельдмаршалъ. - Какъ вы устроились потомъ?

– Франція. На заводѣ Рено кручу гайки, Ваше Высокопревосходительство... да вотъ, Господь довелъ еще разъ подъ вашимъ командованіемъ повоевать!

– И то дѣло, Николай Сергѣевичъ, оставайся теперь здѣсь, служака ты добрый, въ военномъ вѣдомствѣ дамъ постъ...

Подошелъ и Георгій ​Анисимовъ​.

– Я передавалъ вамъ, Ваше Высокопревосходительство, письмо отъ полковника ​Павлова​...

– Ахъ, такъ это вы, Куолематонъ Линкуттайу? Простите, что такъ называю васъ, но ​всѣ​ ​финнскія​ газеты восхваляютъ ваши подвиги. Что же Владиславъ Петровичъ? Какъ онъ тамъ, въ Берлинѣ?

– Бодръ, полонъ плановъ и силъ...

– О васъ, полковникъ, много наслышанъ отъ майора Киллстрома, вы вѣдь были въ его ротѣ подъ Выборгомъ?

– Такъ точно. Девятая рота, Второй батальонъ!

– Служили при Государѣ?

– Никакъ нѣтъ, Ваше Высокопревосходительство. Не успѣлъ по причинѣ малолѣтства. Но въ бригадѣ генерала ​Каппеля​ командовалъ пулеметнымъ расчетомъ, затѣмъ былъ подъ командой генераловъ ​Нечаева​, ​Мамаева​, ​Молчанова​...

– ​Всё​ ясно, старый каппелевецъ. Господа, такъ какъ большинство здѣсь - ​русскіе​, а я Царскій генералъ, хочу поднять тостъ, - Маннергеймъ выпрямился, взялъ съ подноса хрустальную рюмку. - За непобѣдимую Русскую Армію, господа офицеры!

​Русскіе​ грянули – Ура!

​Эрикъ​ ​Хайландеръ​ съ изумленіемъ смотрѣлъ на ​всё​ это. Онъ никакъ не могъ понять, что связываетъ ​финнскаго​ Главнокомандующаго съ этими русскими. Да, конечно, ​они​ отдавали свои жизни за маленькую сѣверную страну. Многіе пролили кровь, многіе остались тамъ, въ безымянныхъ могилахъ въ лѣсахъ и на сопкахъ подъ ​Выипури​, ​Леметти​, ​Карула​, Иломантси, на болотѣ Суурсуо, на озерахъ Толваярви, Суммаярви, Коумосярви...

Но даже не это увидѣлъ онъ въ глазахъ стараго ​фельмаршала​ и этихъ русскихъ, съѣхавшихся со всего ​свѣта​. Оказалось, что ​они​ говорятъ на одномъ и томъ же языкѣ. И это не ​финнскій​ языкъ. Это тотъ самый языкъ, на которомъ однажды позднимъ вечеромъ Георгъ ​Хаарбинъ​ пѣлъ пѣсню. Въ той пѣснѣ повторялись ​однѣ​ и тѣ же слова:

Любо, братцы, любо-о-о!..

​Отчаго​-то понравилась эта пѣсня Хайландеру. Попросилъ кого-то перевести слова. Получилась безсмыслица полная: любовь, ​младшіе​ братья, любовь... "