"Дѣло чести" — такъ въ прошломъ настоящіе русскіе отвѣчали иноземцамъ на оскорбленіе


​Лѣтомъ​ 1910 г. эскадра Балтійскаго флота (броненосцы «Цесаревичъ» и «Слава», крейсера «Адмиралъ Макаровъ», «​Рюрикъ​», «Богатырь») подъ командованіемъ контръ-адмирала Николая Степановича Маньковскаго совершала походъ въ Средиземное ​морѣ​. На борту «Цесаревича» находился великій князь Николай Николаевичъ со свитой, на мачтѣ броненосца развѣвался великокняжескій флагъ. 19 августа эскадра (безъ «Славы», которая изъ-за поломки машинъ осталась во французскомъ Тулонѣ) зашла въ черногорскій портъ ​Антивари​ (нынѣ — Баръ вновь независимой Черногоріи) для участія въ празднованіи 50-​лѣтія​ царствованія короля Николая I. Торжества проходили въ столицѣ страны ​Цетиньѣ, куда и отправились ​русскіе​ тезки короля, Николай Николаевичъ и Николай Степановичъ. Королю былъ врученъ россійскій фельдмаршальскій жезлъ — такимъ образомъ, черногорецъ сталъ послѣднимъ русскимъ фельдмаршаломъ.


Послѣ окончанія торжествъ эскадра — уже и безъ «Адмирала ​Макарова​», ушедшаго на Критъ, гдѣ онъ находился до этого, — отправилась назадъ въ Россію. Великій князь Николай Николаевичъ по причинѣ неотложныхъ дѣлъ на родинѣ не былъ готовъ итти въ обратный путь вокругъ Европы на «Цесаревичѣ», онъ рѣшилъ ѣхать домой на поѣздѣ. Чтобы высадить князя, корабли должны были зайти въ принадлежавшій ​Австро​-Венгріи портъ ​Фіуме​ (нынѣ — ​Ріека​ въ Хорватіи). ​Фіуме​ былъ одной изъ главныхъ базъ ​В. М. С.​ Австро-Венгріи съ мощной крѣпостью. ​Русскіе​ корабли пришли туда 1 сентября.


Обязательнымъ ритуаломъ при заходѣ боевыхъ кораблей въ иностранный портъ или при встрѣчѣ двухъ эскадръ, принадлежащихъ флотамъ разныхъ странъ, былъ обмѣнъ такъ называемымъ салютомъ націй, состоящимъ изъ 21 залпа (для его осуществленія на корабляхъ имѣлись ​спеціальныя​ ​салютныя​ пушки). Русскій отрядъ былъ въ ​Фіумѣ гостемъ, поэтому первымъ далъ салютъ онъ.


Крѣпость не отвѣтила.


Это было тяжелымъ оскорбленіемъ россійскаго Андреевскаго флага и вообще Россіи. ​Тѣмъ​ болѣе, на борту «Цесаревича» находился великій князь. Къ ​нему​ и отправился за консультаціями адмиралъ ​Маньковскій​.


Однако Николай Николаевичъ ​повелъ​ себя въ этой ситуаціи въ высшей степени своеобразно. Оскорбленіе, нанесенное Россіи, его не задѣло. Великій князь сказалъ ​Маньковскому​, что послѣ ухода изъ ​Антивари​ «Цесаревичъ» идетъ уже не подъ его флагомъ, а подъ флагомъ адмирала, слѣдовательно, тому и разбираться въ томъ, что произошло, и рѣшать, какъ дѣйствовать. А самъ Николай Николаевичъ сейчасъ просто частное лицо, которому пора на поѣздъ. И отбылъ на берегъ.


Почти сразу послѣ того, какъ великій князь покинулъ бортъ «Цесаревича», отправившись вершить свои «великія дѣла», къ ​Фіумѣ подошла ​австро​-венгерская эскадра (болѣе 20 броненосцевъ и крейсеровъ) подъ флагомъ австрійскаго морского министра и командующаго военно-морскими силами страны вице-адмирала Монтеккуколи. Снова былъ необходимъ обмѣнъ салютомъ націй. ​Русскіе​ были гостями, кромѣ того, Монтеккуколи былъ старше Маньковскаго по званію. Поэтому вновь первыми салютъ дали ​русскіе​.


Эскадра, какъ и до этого крѣпость, не отвѣтила.


Это было уже открытымъ вызовомъ. Адмиралъ ​Маньковскій​ отправился на австрійскій флагманъ за объясненіями.


На трапѣ австрійскаго броненосца русскаго адмирала встрѣтилъ капитанъ 1-го ранга («капитанъ ​цуръ​ ​зее​»), флагъ-капитанъ адмирала Монтеккуколи. Онъ, какъ бы стѣсняясь, сообщилъ, что у австрійскаго командующаго сейчасъ гости, поэтому принять Маньковскаго онъ не сможетъ.


Это было третье подрядъ оскорбленіе, нанесенное теперь уже лично русскому адмиралу. Болѣе того, когда катеръ съ ​Маньковскимъ​ отошелъ отъ трапа австрійскаго корабля, ему не дали положенный въ этомъ случаѣ прощальный салютъ.


Вернувшись на «Цесаревичъ», ​Маньковскій​ поинтересовался у миннаго офицера, въ ​веденіе​ котораго входила и радіоаппаратура, ​есть​ ли связь съ Петербургомъ или, хотя бы, съ Севастополемъ. Офицеръ, разумѣется, отвѣтилъ отрицательно, слишкомъ слабыми были въ то время пріемники и передатчики. Адмиралъ, впрочемъ, не огорчился. Даже обрадовался. Теперь онъ ужъ точно былъ самъ себѣ хозяинъ.


Между ​тѣмъ​ къ трапу «Цесаревича» подошелъ австрійскій адмиральскій катеръ съ самимъ Монтеккуколи на борту. Встрѣтилъ его лейтенантъ баронъ ​Ланге​, младшій флагъ-офицеръ Маньковскаго. Онъ на безупречномъ ​нѣмецкомъ​ языкѣ сообщилъ, что командиръ русскаго отряда принять его свѣтлость не можетъ, ибо въ это время обычно пьетъ чай. Австрійскій катеръ отправился обратно, при этомъ ​русскіе​ положенный прощальный салютъ дали. Теперь оскорбленіе, нанесенное ​Маньковскому​ было смыто, по данному пункту стороны оказались квиты. Однако оставалось оскорбленіе гораздо болѣе тяжкое, нанесенное Андреевскому флагу и, слѣдовательно, Россіи.


Поэтому на австрійскій флагманъ вновь отправился катеръ съ «Цесаревича». На его борту находился старшій флагъ-капитанъ Маньковскаго, капитанъ 2-го ранга ​Русецкій​. Онъ потребовалъ отъ австрійцевъ оффиціальныхъ объясненій по поводу того, почему ни крѣпость ​Фіуме​, ни австрійская эскадра не отдали русскимъ кораблямъ положенный салютъ націй.


Австрійскій флагъ-капитанъ, тотъ самый, что раньше не принялъ Маньковскаго, теперь былъ очень любезенъ съ русскимъ коллегой. Онъ сталъ ссылаться на нѣкія ​техническія​ и ​служебныя​ проблемы и оплошности, ясно давая понять, что очень хотѣлъ бы замять дѣло. Однако ​Русецкій​ передалъ австрійцу категорическое требованіе Маньковского: завтра въ 8 утра, въ моментъ подъема флага на русскихъ корабляхъ, и крѣпость, и эскадра должны дать салютъ націй.


Австріецъ обѣщалъ, что крѣпость салютъ дастъ обязательно, а вотъ эскадра не сможетъ, по плану она должна уйти въ ​морѣ​ въ 4 утра. Въ отвѣтъ ​Русецкій​ сообщилъ, что ни на какія уступки ​русскіе​ не пойдутъ и безъ салюта въ моментъ подъема флага австрійцевъ изъ бухты не выпустятъ. Австрійскій флагъ-капитанъ возразилъ, что ихъ эскадра не можетъ задерживаться. Русскій флагъ-капитанъ отвѣтилъ, что измѣненіе условій невозможно.


​Маньковскій​, выслушавъ ​вернувшагося​ Русецкаго, отдалъ приказъ своимъ кораблямъ измѣнить позицію. «​Рюрикъ​» всталъ прямо посерединѣ выхода изъ бухты ​Фіуме​, «Цесаревичъ» и «Богатырь» перемѣстились ближе къ берегу. На корабляхъ была сыграна боевая тревога, орудія расчехлены, заряжены боевыми зарядами и наведены на австрійскій флагманъ.


На австрійскихъ корабляхъ и на берегу ​всё​ это, разумѣется, прекрасно видѣли и слышали. И понимали, что дѣло принимаетъ нехорошій оборотъ, котораго ​они​ не ожидали. До сихъ поръ неясно, оскорбили австрійцы русскихъ намѣренно или по причинѣ бардака, котораго въ «лоскутной имперіи» хватало. Но теперь послѣдствія были налицо.


Дважды катеръ съ австрійскимъ флагъ-капитаномъ ходилъ на «Цесаревича», объясняя, что австрійская эскадра обязательно должна уйти, она не можетъ ждать до 8 утра. ​Маньковскій​ оба раза заявилъ, что объ уступкахъ не можетъ быть и рѣчи.


Русскій адмиралъ прекрасно понималъ, что въ случаѣ боя между эскадрами никакихъ шансовъ у него нѣтъ, превосходство австрійцевъ, съ учетомъ орудій крѣпости, было примѣрно 10-кратнымъ (даже если игнорировать тотъ фактъ, что къ австрійцамъ быстро могли подойти ​дополнительныя​ силы, ​русскіе​ же въ Средиземномъ ​морѣ​ никакого подкрѣпленія ждать не могли). Болѣе того, дѣйствія русскаго отряда почти ​неизбѣжно​ становились причиной войны между Россіей и ​Австро​-Венгріей. И еще, ​Маньковскій​ прямо «подставлялъ» великаго князя Николая Николаевича, который въ этотъ моментъ на поѣздѣ разсѣкалъ просторы ​Австро​-Венгріи. 


Великій князь въ случаѣ начала боевыхъ дѣйствій въ бухтѣ ​Фіумѣ автоматически становился заложникомъ, что увеличивало вѣроятность перерастанія инцидента въ полномасштабную войну. Впрочемъ, судьба Николая Николаевича врядъ ли волновала Николая Степановича. Возможно, онъ даже испыталъ бы нѣкоторое удовольствіе, подставивъ лукаваго царедворца, столь равнодушно ​отнёсшагося​ къ оскорбленію своей державы. Не исключено и то, что ​Маньковскій​ вообще не подумалъ про великаго князя. Потому что честь страны и Андреевскаго флага были превыше всего. Офицеровъ учили, что за ​нее​ надо умирать. ​Вести​ себя по-другому просто невозможно (да, былъ уже шестилѣтней давности позоръ сдачи адмираловъ Рождественскаго и ​Небогатова​ во время Цусимскаго сраженія, но большинство флотскихъ офицеровъ именно позоромъ его и считали). Поэтому три русскихъ корабля готовились воевать съ двумя десятками австрійскихъ, поддержанныхъ мощной крѣпостью.


Ночью на обѣихъ эскадрахъ никто не спалъ. Было видно, какъ ​австрійскіе​ корабли и крѣпость активно перемигиваются сигнальными огнями. Въ 4 утра австрійская эскадра начала разводить пары, изъ трубъ повалилъ дымъ. На русскихъ корабляхъ артиллеристы ждали команды на открытіе огня. Если бы австрійцы двинулись съ мѣста, она бы поступила немедленно. Только австрійцы не ушли, даже якоря не подняли. Видимо, ​они​ прекрасно осознавали свое подавляющее преимущество въ данный моментъ въ данномъ мѣстѣ, но понимали, что, по крайней мѣрѣ, флагмана ​русскіе​ изуродовать успѣютъ. И что начинать войну, причиной которой станетъ ихъ собственное ничѣмъ не объяснимое хамство, врядъ ли стоитъ.


Интересно, кстати, какъ бы пошла исторія, если бы ​фіумскій​ инцидентъ дѣйствительно сталъ причиной начала войны между Россіей и ​Австро​-Венгріей? Насколько масштабной она бы оказалась и, главное, пришли бы на помощь ​Австро​-Венгріи другіе члены Тройственнаго союза (Германія и Италія), а на помощь Россіи — другіе члены Антанты (Великобританія и Франція)?


То ​есть​ началась бы Первая ​міровая​ на 4 года раньше? И къ «настоящей» Первой ​міровой​ ​ея​ участники были, въ общемъ, не очень готовы, хотя «подготовительный періодъ» между выстрѣломъ въ Сараево и началомъ собственно войны занялъ больше мѣсяца, а здѣсь пришлось бы воевать буквально «съ колесъ», поэтому составъ участниковъ, теченіе и исходъ военныхъ дѣйствій были бы совершенно непредсказуемы. А если бы война осталась дѣломъ только двухъ втянутыхъ въ ​нея​ странъ (хотя на нашей сторонѣ съ гарантіей, близкой къ 100 %, воевали бы Сербія и Черногорія), то почти навѣрняка Россія бы одержала въ ней побѣду. По крайней мѣрѣ, въ ходѣ Первой ​міровой​ ​русскіе​ почти всегда побѣждали австрійцевъ, а ужъ если бы ​тѣмъ​ не помогали нѣмцы, то въ исходѣ войны особо сомнѣваться не приходится. Причемъ ​Австро​-Венгрію въ этомъ случаѣ, скорѣе всего, ждала бы та же судьба, что и въ реальномъ 1918 г., — полная дезинтеграція.


Въ этомъ случаѣ Первой ​міровой​ потомъ бы просто не было — Германія не смогла бы воевать въ одиночку, т. е. вся исторія человѣчества оказалась бы совершенно иной, вѣдь именно эта война, какъ сейчасъ ясно, стала переломнымъ моментомъ въ исторіи, какъ минимумъ, европейской, какъ максимумъ — ​міровой​ цивилизаціи, а про россійскую исторію и говорить нечего.


Впрочемъ, утромъ 2 сентября 1910 г. въ бухтѣ ​Фіумѣ​ люди на русскихъ и австрійскихъ корабляхъ оцѣнить это ​всё​, разумѣется, не могли, заглядывать въ будущее и сейчасъ еще никто не научился. ​Они​ просто ждали, начнется ли бой здѣсь и сейчасъ.


Въ 8 утра, какъ положено, команды были построены на палубахъ передъ церемоніей подъема флага. Командиры кораблей отдали привычную команду «На флагъ и ​гюйсъ​! Смирно! Флагъ и ​гюйсъ​ поднять!». Правда, въ этотъ разъ за командой, если бы австрійцы ​повели​ себя такъ же, какъ и наканунѣ, могла послѣдовать война.


Но этого не случилось. Какъ только флаги и ​гюйсы​ на «Цесаревичѣ», «Рюрике» и «Богатырѣ» пошли вверхъ, загрохотали ​салютныя​ пушки крѣпости ​Фіуме​ и всѣхъ кораблей австрійской эскадры. ​Маньковскій​ считалъ залпы. Ихъ было двадцать одинъ, полноцѣнный салютъ націй. Русскій адмиралъ выигралъ этотъ бой. Онъ одной своей волей отстоялъ честь Андреевскаго флага и честь Россіи. Продемонстрировавъ готовность пролить свою и вражескую кровь, онъ предотвратилъ кровопролитіе.


​Австрійскіе​ корабли сразу начали сниматься съ якорей и двинулись въ ​морѣ​ мимо русскаго отряда. ​Маньковскій​ прекрасно зналъ ​морскіе​ обычаи. Команды «Цесаревича», «Богатыря» и «​Рюрика​» были выстроены во фронтъ, оркестры заиграли австрійскій гимнъ. И теперь ​всё​ было честь по чести. ​Австрійскія​ команды тоже были построены какъ положено, а оркестры заиграли русскій гимнъ. Ссориться съ русскими ​они​ больше не хотѣли, слишкомъ дорого это обходилось.


4 сентября ушли изъ ​Фіуме​ и ​русскіе​, ихъ миссія была выполнена. Ихъ воля оказалась сильнѣе воли австрійцевъ.


Впрочемъ, можетъ быть, надо пожалѣть о томъ, что тогдашніе хозяева ​Фіуме​ оказались не только хамами, но и трусами. Какъ уже было сказано, ​начнись​ война — мы бы ​её​ почти навѣрняка выиграли, предотвративъ, такимъ образомъ, катастрофу 1917 г. Но, видимо, хамство и трусость ​нераздѣлимые​, поэтому ​всё​ пошло такъ, какъ пошло.


​Фіумскій​ инцидентъ канулъ въ ​Лѣту​, его ​всѣ​ забыли. Забыли и его главнаго героя адмирала Маньковскаго.


Черезъ девять ​лѣтъ​, когда не было уже на планетѣ ни Россійской, ни ​Австро​-Венгерской имперій, а «Цесаревичъ» (переименованный въ «Гражданина»), «Богатырь» и «​Рюрикъ​» гнили въ Кронштадтѣ (ни одинъ изъ этихъ кораблей въ ​морѣ​ больше не вышелъ), въ маленькомъ русскомъ городѣ Ельцѣ 60-лѣтній вице-адмиралъ Николай Степановичъ ​Маньковскій​ былъ арестованъ ​В. Ч. К.​ и убитъ въ тюрьмѣ.


Въ этомъ же 1919 г. на Балтикѣ тральщикъ «Китобой», корабликъ водоизмѣщеніемъ 280 ​т​ съ двумя маленькими пушками, ушелъ отъ красныхъ въ Эстонію, поднявъ Андреевскій флагъ. Въ началѣ 1920 г. изъ-за возможности захвата эстонцами «Китобой», которымъ командовалъ лейтенантъ Оскаръ ​Оскаровичъ​ ​Ферсманъ​, до этого воевавшій въ арміи ​Юденича​ въ качествѣ танкиста, двинулся вокругъ Европы въ Крымъ, къ Врангелю. 27 февраля онъ пришелъ на рейдъ Копенгагена, гдѣ стояла мощная англійская эскадра во главѣ съ линейнымъ крейсеромъ «Худъ». Командующій эскадры приказалъ «Китобою» спустить Андреевскій флагъ, потому что Британія его больше не признаетъ.


Если отрядъ Маньковскаго въ ​Фіумѣ​ уступалъ австрійцамъ примѣрно въ 10 разъ, то ​боевые​ потенціалы «Китобоя» и англійскихъ кораблей были въ принципѣ ​несопоставимы​. ​Тѣмъ​ не менѣе, ​Ферсманъ​ отказался спускать флагъ и заявилъ, что будетъ воевать.


Конфликтъ былъ улаженъ находившейся въ Копенгагенѣ вдовствующей императрицей Маріей Ѳедоровной. Благодаря ей тральщикъ, не спустившій флага, былъ снабженъ продовольствіемъ и углемъ. Онъ дошелъ до Севастополя, принялъ участіе въ эвакуаціи арміи Врангеля изъ Крыма и вмѣстѣ съ другими кораблями Черноморскаго флота ушелъ въ тунисскій портъ ​Бизерта​. Оскаръ ​Ферсманъ​ умеръ въ 1948 г. въ Аргентинѣ.


​Маньковскій​ ничего не узналъ о своемъ достойномъ наслѣдникѣ Ферсмане. А страна забыла обоихъ...".


 








 

Комментариев нет

Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.

Технологии Blogger.