ПРАВ ЛИ БЫЛ ГОСУДАРЬ, ОТКЛАДЫВАЯ СОБОР?

 

МИТР. Московский и Коломенский МАКАРИЙ НЕВСКИЙ - ПАРВИЦКИЙ, Апостол Алтая

* * * *
Церковь есть охранительница власти от Бога учрежденной, и сама охраняется Богоучреждённой властью. В этом союзе Церкви и власти заключается СИЛА ИХ. Когда разорван будет этот союз, когда Церковь сдаст своего союзника — власть злу, когда отречется от неё (оставшись одна безпомощной) она сделается лёгкой добычей зла — попадет в плен; и тогда явится Беззаконник, которого пришествие будет по действию Сатаны, со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения.

ЭТО МНОГОВЕКОВОЕ УЧЕНИЕ СВЯТОЙ КАФОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ

Открытие Всероссийского Церковного Собора 1917г. МОСКВА.

(Начали его Высокопреосвященные «демократично» — со сдирания со стены зала Заседаний портрета незаконно арестованного невинного Государя…).
* * * *

На открытии вступительное слово произнес архим. Илларион (Троицкий):

Церковный Собор... За последние двенадцать лет эти слова не сходили с уст всех церковных людей, не сходили со страниц духовной и светской печати, слышались с высоты парламентских трибун. И однако... Собора все не было. Будто какое заклятье висело над соборной жизнью Церкви Русской. Высочайшая резолюция 31 марта 1905 года на докладе Святейшего Синода о созыве Собора: «Признаю невозможным совершить в переживаемое ныне тревожное время столь великое дело, требующее и спокойствия, и обдуманности, каково созвание Поместного Собора...».

Годы шли за годами; в несколько изменившихся условиях государственной жизни положение Православной Церкви становилось невыносимым. Церковная жизнь приходила все в большее и большее расстройство. За Русскую Православную Церковь болели душой даже и чужие для нее люди. Прежде гонимые религиозные общины получили свободу. В древней православной Москве безпрепятственно заседали соборы раскольников, собирались съезды баптистов. Для Православной же Церкви все еще не наступало лето благоприятное. Самодержавие Царское, по Петровскому идеалу образовавшееся, все время было враждебно к самостоятельности Русской национальной Церкви и в этом отношении себе на погибель осталось верно себе до самого конца.
Потребовался стихийный переворот, ниспровержение самого Царского престола, чтобы наступило и для Православной Церкви БЛАГОПРИЯТНОЕ ВРЕМЯ созвать Собор, которого она лишена была 235 лет...
+ + + +

ДАЛЕЕ: Из воспоминаний «МАТЕРИНСКИЙ ПЛАЧ СВЯТОЙ РУСИ»

«Всероссiйскiй соборъ 1918 года»

Я писала, что мужъ мой былъ членомъ Церковнаго Собора оть Ярославской губернiи. Я не берусь разсматривать деятельность Собора въ подробностяхъ — это дело будущей исторiи, а только скажу въ несколькихъ словахъ о своемъ личномъ впечатленiи. Такъ какъ мужь мой быль къ этому причастенъ, то я болезненно переживала все то, что слышала и видела.

Къ сожалению, въ собранiи всехъ высшихъ силъ православнаго русскаго духовенства (въ большинстве высшихъ не въ силе духа, а только въ чинахъ iерархiи, къ великому горю и гибели Россiи) царилъ все тотъ же страхъ: страхъ передъ надвигающейся страшной катастрофой. За немногими исключенiями, все боялись открыто исповедовать свое мненiе по темъ вопросамъ, где нужно было громить, предупреждать и открывать глаза въ то время еще въ большинстве верующему въ Бога и любившему своего земного Царя народу.

Соборъ этого не сделалъ! Воззванiе Патрiарха, написанное богословомъ, княземъ Евгенiемъ Трубецкимъ, если и было напечатано, то раздавалось тайно, изъ-подъ полы, опять-таки изъ-за того же земного страха. Мужъ мой привезъ мне порученные ему для раздачи многiе экземпляры воззванiя. Онъ передалъ ихъ мне со словами: “Пожалуйста, постарайся раздать, но только такъ, чтобъ съ этимъ не попасться”. Я отдала ему ихъ обратно, напомнивъ слова Спасителя, что зажегши Свечу, ее не ставятъ подъ кровать, она должна открыто светить всемъ: «Эти воззванiя должны быть расклеены на всехь дверяхъ храмовъ и на углахъ улицъ, и если я первому же крестьянину, отдавая тайно воззванiе, скажу: «Смотри, только не попадись”, — то я сразу отниму у него веру въ Соборъ и упованiе на его силу». А на него въ то время были устремлены глаза всехъ верующихъ въ надежде на спасенiе, да и сама я считала подобный рискь этоть неосновательнымъ и безсмысленнымъ орудiемъ борьбы съ наглеющей силой сатаны.

На Соборе постановлено было не говорить о политике. Все вопросы, по которымъ подолгу говорили церковные ораторы, сводились только кь образованiю будущей Церкви, могущественной своими капиталами, для чего должны были быть куплены два громадныхъ именiя: одно виноградное въ Крыму, для монополiи церковнаго вина, а другое на Кавказе, съ посевами пшеницы для монополiи муки на просфоры и надобности Церкви, причемъ отъ продажи излишковъ предвиделись неисчерпаемые богатства. Мужу моему было дано заданiе разработать уставъ будущаго церковнаго банка, съ обещанiемъ поставить его не только директоромъ этого банка, но и главнымъ управляющимъ обоихъ именiй. Мужь не былъ богать и перспективы эти его радовали, онъ дни и ночи работаль надъ этимъ. Я плакала, видя гибель Россiи благодаря такой деятельности Собора. Мужъ уговорилъ меня поехать въ Москву хоть на одно заседанiе, и я нехотя согласилась, все же думая найти, можеть быть, твердую почву подъ ногами, чтобъ не утонуть въ трясине болота.

Первое, куда на Соборе провелъ меня мужъ, это поразившiй меня богатый буфеть, где можно было иметь что угодно, когда общей массе народа было очень трудно съ питанiемъ.

Все происходило въ Синодальномъ доме. Мы с мужемъ прошли въ громадный залъ со сценой. На ней — во всю длину покрытый сукномъ столъ. Въ первыхъ рядахъ креселъ партера сидело много духовенства и гражданскiе члены Собора отъ всехъ областей и губернiй Россiи, тамъ же селъ и мой мужъ, я села сзади среди многочисленной публики, которой разрешенъ был свободный доступъ.

Трепетъ прошелъ по залу, когда на сцену вышелъ Патрiархъ Тихонъ и занялъ среднее место, и за нимъ митрополиты, епископы, почтенные старцы, монахи, и Iеросхимонахъ Алексiй. Хотелось плакать и закричать: “Спасите Россiю и Церковъ нашу, на васъ смотрятъ почти 200 миллiоновъ людей”. На кафедру, которая была между публикой и сценой, начали выходить попеременно духовные и гражданскiе ораторы.

Чемъ дальше, темъ больше моей душой овладевали страхъ и тревога: ни единаго слова въ защиту Веры, въ защиту Православiя, въ защиту надежды на Бога, дабы победить надвигающуюся жуткую опасность, не было сказано! Вычислялись цифры, говорилось о созданiи громадныхъ зданiй для будущихъ церковно-приходскихъ школъ, о покупке именiй и т.д.

И вотъ объявляютъ: сейчасъ будеть говорить профессоръ изъ Белоруссiи (фамилiю я его забыла). Вышелъ маленькаго роста, скромнаго вида невзрачный человекъ, и этотъ маленькiй человекь сказалъ не много, но сильныхъ и больших словъ.

Я, конечно, не помню ихъ буквально, хоть ихъ было мало, ему не дали говорить, и кто не далъ? Со сцены поднялось шиканье, и его заставили сойти съ кафедры. Сказалъ онъ, обращаясь къ Патрiарху и всему правящему духовенству:

“Не этими вопросами ДОЛЖНЫ мы сейчасъ заниматься! Россiя гибнетъ, тронъ поруганъ. Безъ Помазанника Божiя, Православнаго Царя, она скоро подпадеть подъ власть тьмы”.

Онъ сошелъ съ кафедры за то, что коснулся “политики”, когда постановлено было ея не касаться.
Я встала и вышла изъ собранiя. Ничего больше не могу написать ни о Соборе, ни о Церкви вообще, т.к. благодаря безвыходной нужде покинула Лавру и переехала на Кавказъ, и только иногда узнавала что-нибудь отъ приезжавшихъ людей.

(Княгиня Н.В.Урусова. Материнский Плач Святой Руси. М., Русский паломник, 2006. С. 101—109)

Отрывок из Послания Свят. Макария (Невского-Парвицкого)

Православные русские люди! Страна наша мятется; все основы ее колеблются. Православию веры, Самодержавию Царя и русской народности грозит опасность от того разлада, который охватил страну нашу и стал разъедать религиозную общественную и государственную жизнь нашего отечества. Разлад производит разделение; от разделения - ослабление, а ослабление приводит к разрушению. Церкви Православной грозит опасность от разделения некогда единого православного русского народа на множество еретических сект и раскольнических толков. Все эти секты и толки, несогласные между собой в религиозных верованиях и обычаях, согласны только в одном - во вражде к святой Православной Церкви.

И страна русская, как государство, находится в опасности, с одной стороны, от стремления окраин ее к обособлению, с другой - от волнений, происходящих внутри ее, и делений народа на партии. Эти партии, не имеющие почти ничего общего между собой, объединяются также только в одном - во вражде к Православию веры, к самодержавию царской власти и к нераздельному единству русского народа, как господствующего племени. А там, где вражда, там взаимное истребление. Где вражда, там и разделение, а где разделение, там начало порабощения и уничтожения: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет (Лк. 11, 17).

Все эти секты, эти толки говорят о Царстве Божием, толкуют о жизни на небе; и действуют так, как будто члены их хотят наполнить собою ад или готовить для него обитателей, ибо в Царстве Божием нет разделении; на небе нет той вражды, какая существует между сектами и толками и какую питают все они к Церкви Православной. Враждебные Православию и стремящиеся разрушить существующий государственный строй партии обольщают народ обещаниями обогатить его: они возбуждают его к грабежу и поджогам. Для своих преступных целей они добывают средства грабежом и иными способами, неодобряемыми ни законом, ни совестью, а тем более Евангелием; способами, допускаемыми, разве только, среди шаек грабителей.

Мнимые народники обещают водворить стране мир, а поселяют в ней волнения, лишивши народ той спокойной жизни, которой он прежде пользовался. Они обещают водворение порядка, а водворяют нестроение, поставляя для богоучрежденной власти препятствия к отправлению ею своих обязанностей, обеспечивающих порядок.