ПИСЬМО "стойкого" МИТР. ПЕТРА ПОЛЯНСКОГО

Письмо многоуважаемому (чекисту) тов. Ивану Васильевичу

11 марта 1931 г.

Многоуважаемый тов. Иван Васильевич!
Пользуясь дозволением, решаюсь безпокоить вас настоящим письмом. Уполномоченный ПП ОГПУ по Уралу тов. Костин сообщил мне, что к Евгению Александровичу Т. отправлено на распоряжение дело по расследованию о ведении мною якобы пораженческой агитации среди населения села Абалак и села Хэ. В протоколах допроса даны показания относительно клеветнического характера этого обвинения. О чем и перед вами заявляю со всей решительностью и добавляю, что моя ссыльная жизнь протекала в большой сфере неприязни трех обновленческих священников Абалакского, Хэнского, поначалу скрывавшего свое обновленчество, и Абдорского. В данном случае, надо полагать, прежде всего фигурировала материальная сторона дела. В их храмы я не ходил, а глядя на меня, уклонялись от посещения и верующие, которых и без этого было незначительное количество. Абдорский священник между прочим стремился в Хэ, но потерпел поражение, приписав последнее, конечно, моему влиянию, хотя я стоял совершенно в стороне. Та листовка от имени старосты Вятской епархии, которая, как я слышал, была распространена и по Москве, говорят, дело его рук. В обвинении указаны и предметы агитации: близкая война и падение советской власти, а также упоминается о том, что я руководил будто бы церковниками для активной борьбы с нею. Какая наглая ложь, даже слышать неприятно. О войне я мог знать не больше того, что сообщалось в газетах. Строить же отсюда какие-то фантастические выводы, а тем более брать на себя роль для ведения какой-то активной борьбы – это в моем положении значит или обладать совершенно детской наивностью или совсем лишиться рассудка. Очень прошу Евгения Александровича и вас проявить ко мне советскую справедливость. Не откажите в ускорении выяснения моей дальнейшей участи и дайте мне возможность испытать чувство свободного человека. Всеж-таки, Иван Васильевич, не теряю надежды, что в конце концов мы протянем друг другу руку взаимного доверия. Одно только жаль, что конец-то мой уже у дверей. Седьмой месяц сижу и положительно задыхаюсь без пользования наружным воздухом (только 20 минут поздним вечером). Не имею также подходящего питания и испытываю лишения со стороны ухода, столь необходимого вследствие моей крайней слабости и начинающих появляться обмороков. И в моральном отношении нахожусь в каком-то безвыходном тупике. Будучи предоставлен только самому себе, я продолжаю нести бремя гнетущей неизвестности относительно правильного решения поставленного вами вопроса. В связи с этим вопросом возникает и другой, не менее острый вопрос: смена местоблюстителя не повлечет ли за собой и смену его заместителя. Возможно, конечно, что мой преемник, если бы ему не пришлось непосредственно осуществлять свои обязанности, оставит заместителем то же самое лицо, это его право; но то, по моему мнению, несомненно, что исполнение обязанностей этим заместителем должно прекратиться одновременно с уходом замещаемого им лица, подобно тому, как по заявлению митр. Сергия с его уходом прекращает свое существование и учрежденный им синод. Все это, равно и другие вопросы требуют всестороннего и авторитетного обсуждения и канониче ского обоснования. Поверьте, что лично я ни на что не претендую. Я только желаю, чтобы мои действия были закономерные. Очень извиняюсь за свою бывшую беседу с вами в несколько повышенном настроении, причина которого крылась и в неожиданном аресте после продолжительной и в невыносимых условиях ссылки и в совершенной неожиданности самого предмета беседы. Видите ли, тюремная и ссыльная жизнь на протяжении в общем более 8-ми лет так измотала и исковеркала, что порой совсем не узнаешь себя и иной раз дозволяешь себе сказать что-нибудь неуместное, как это и случилось и в беседе с вами. Еще раз прошу извинить и не поставить это мне в вину. Во всяком случае худых намерений у меня не было. Будьте добры передать митр. Сергию, за невозможностью мне самому это сделать, мой поклон и усердную просьбу, чтобы он вместе с митр. Серафимом и архиеп. Филиппом, которым также кланяюсь, посодействовали моему освобождению. Убедительно прошу их защитить меня, еле движущегося старика. Я всегда был проникнут к митр. Сергию чувством глубокого уважения и признательности, и мысль о каком-либо ухудшении наших взаимоотношений повергла бы меня в невыразимую скорбь. Потрудитесь передать привет Евгению Александровичу, тоже шлю и вам.

Митр. Петр (Полянский).