МИТР. АНАСТАСИЙ ГРИБАНОВСКИЙ РПЦЗ
КТО НАБЛЮДАЛ ЖИЗНЬ ДЕТЕЙ, тот знает, что в этом возрасте осуществляется полное равенство между людьми. Наследник Царскаго Престола играет с сыном последнего из придворных слуг, не требуя для себя никаких преимуществ, и считает своего товарища вполне равноправным с собою. В школах также царит нередко непринужденное равенство и братство между учащимися, хотя бы они принадлежали к разным общественным классам. Конкуренция и борьба между людьми начинается лишь с тех пор, как они вступают на путь практического жизненного соревнования, для того, чтобы оспаривать друг у друга победные лавры в погоне за земными благами. Не значит ли это, что на заре истории человечества, в пору его золотого детства, не было социального неравенства, и что деление по классам началось с тех пор, когда люди вышли из этой счастливой поры и вступили в борьбу за существование. Грех — родоначальник всех зол в мире — впервые создал богатого и бедного, раба и господина. Он доныне лежит в основе ненормальностей общественного порядка, тяжелых и мучительных для всех, но не устранимых до конца, пока существует самый его первоисточник; т. е. зло, пришедшее в мир вместе с падением человека.
+ + +
ВЫ КАК БЫ НЕ МЕНЯ ОСТАВИЛИ, А ВАС САМИХ (3: Ездр. 1:27) говорит Господь Своему неверному мятежному сыну Израилю (Новозаветный Христианский народ - есть новый Израиль -прим.). Отступая от Бога, Который есть для нас Источник света и радости, в Котором сама личность наша получает свое высшее утверждение, мы действительно изменяем сами себе, отрекаемся от собственного блага, убиваем свои лучшия стремления, хороним самые светлые надежды и утрачиваем подлинный смысл и главную опору своей жизни.
+ + +
"СЛУШАЙТЕ БЕЗЖАЛОСТНЫЕ и жестокие," говорит Златоуст, "вы жестоки не для других, а для самих себя." "Когда ты питаешь злобу, то питаешь ее к самому себе, а не к другому."
— Разве не таково состояние духов злобы, всегда коснеющих во вражде и ненависти к добру и всех, кто только подражает им, питаясь ядом собственного отравленного злобою сердца. Когда последняя овладевает нашей душою, мы ясно ощущаем демоническую природу этого чувства. Как отравленная игла, оно постепенно вонзается в нашу душу, разжигая ее губительным пламенем. Мы чувствуем, как сгораем в этом огне сами, однако продолжаем бередить свои раны, находя в этом своеобразное духовное сладострастие.
ОДНА СВЕТСКАЯ ДАМА в беседе с Митрополитом Филаретом задала ему следующий искусительный вопрос: "Скажите, Владыко, почему Христос по Воскресении Своем явился прежде всего женщине (т. е. Марии Магдалине)?" — Митрополит, по своему обычаю, несколько помолчал и потом ответил: "Надо думать, что Он хотел таким образом скорее распространить весть о Своем Воскресении." Содержание ответа не исчерпывает конечно, существа вопроса, но он соответствовал характеру последнего, и искусительница невольно смолкла в смущении, получив должный урок от знаменитого Святителя.
ТОТ, КТО ХОЧЕТ справедливо относиться к людям, должен оценивать их не столько по отрицательным, сколько по положительным качествам, т. е. не по тому, чего недостает им, а по тому, что они имеют, хотя бы иногда и в незначительной степени.
ВЕЛИЧАЙШИЕ УМЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА беседуют обыкновенно с нами как равные с равными, тогда как священные писатели Библии стоят всегда на недосягаемой высоте, будучи отделены от нас таким расстоянием, которого никогда не может перейти естественный разум человека.
+ + +
"ЕСЛИ ИСТИНА В НАЧАЛЕ УГНЕТЕНА, то впоследствии признают ее и сами гонители." Не проходит дня, чтобы это исповедание Великого Страдальца за истину Св. Афанасия Великого не находило себе новаго подтверждения. Вся история Церкви есть постоянное торжество гонимой истины. На каждой странице ее написаны безсмертныя слова Зоровавеля: Истина пребывает и остается живой во веки (2 Ездр. 4:38).
+ + +
ПОЧЕМУ СОСТОЯНИЕ СОМНЕНИЯ столь тягостно для нас? Потому, что это есть не просто болезнь, а как бы разложение души, раздирающейся на части. Оно убивает нормальную духовную жизнь, погружает нас во мрак и доводит до отчаяния. Человек может вынести самое тяжкое горе, всевозможныя лишения и обиды, но не муку внутреннего раздвоения, — эту междоусобную брань, в которой наш дух борется сам с собою, и подобно скорпиону, вонзает в себя самого свое отравленное жало. Истощенный столь тяжким искушением, которое не только подвижники, но и поэты приписывали влиянию демонических сил, страдалец готов призвать к себе преждевременную смерть, чтобы найти успокоение в ея холодных объятиях. Вопрос "быть или не быть," стоявший во всей своей остроте перед Гамлетом, выростает чаще всего из души, разьеденной ядом сомнения.
+ + +
ЗЛО ПО СВОЕЙ СУЩНОСТИ настолько отвратительно для нас, что оно не смеет приблизиться к нам в своем собственном обличии, без всякаго прикрытия. Сатана нередко принимает поэтому образ "ангела светла." Все искушения основаны на подделках, на ОБМАНЕ наших внешних или внутренних чувств. Всякий соблазн стремится к тому, чтобы подменить истину — подкрашенным заблуждением, подлинный свет — блуждающи ми огнями, порок и страсть представить, если не под видом добродетели, то по крайней мере в ореоле свободы и с привкусом временной сладости греха.
+ + +
Страшен и загадочен мрачный лик Революции. В ней все почувствовали, как выразился один современный писатель, предельное воплощение абсолютного Зла в человеческом облике; другими словами, здесь ясно обнаружилось участие Дьявола этого отца лжи и древнего противника Божия, пытающегося сделать человека своим послушным богоборческим орудием.
Исконная борьба Зла с Добром, Тьмы со Светом, сатаны с Богом и составляет глубочайшую нравственную основу Революции, ее сокровен ную душу и главную цель. Все остальное — что обычно характеризует ее, т. е. политические и социальные перевороты, разгул кровавых страстей, есть только внешние последствия или средства этой борьбы; они относятся к ней так же, как стрелки на часовом циферблате к движущей их скрытой от нас пружине.
Революционный процесс проходит через всю историю мира.
Первый акт этой великой Драмы имел место в глубине Небес, когда там произошло возмущение против Творца в среде безплотных духов, а эпилог ее изображен огненными красками на страницах Апокалипсиса.
Падший Денница первый зажег огонь Революции в мире. Об этом мы читаем у Пророка Исаии:
Как упал ты с Неба, Денница, сын зари! А говорил в сердце своем: взойду на небо, выше звезд Божиих, вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов: взойду на высоты облачныя, буду подобен Вышнему (Ис. 14:12-14). Он увлек за собою третью часть звезд, т. е. небесных воинств; против них восстал Михаил Архангел с прочими бесплотными силами и низринул их с неба (Апок.12:7-9). Слово Божие не дает нам подробного изображения этой Небесной брани, картину которой попытался нарисовать при помощи поэтического воображения в своем "Потерянном Рае" Мильтон. Он изображает все моменты этого возстания типичными чертами революционного мятежа.
Низринутый за свою дерзость с Неба, сатана не только не смирился перед Творцом, но еще более укрепился в чувстве богопротивления. Он постара лся вовлечь в эту печальную борьбу и первого человека, восстановить его против своего Создателя. Отравленные навсегда ядом гордыни, прозвучавшей для них в словах "будете яко бози," потомки Адама никогда уже не могли сами исцелиться от этой опасной болезни. Сатана незримо разжигал в человеке этот губительный дух самоутверждения, побуждающий его сопротивляться своему Творцу.
Вавилонское столпотворение было первым открытым вызовом, который человечество осмелилось бросить Небу. Наказанное за свою дерзость, оно также не смирилось до конца. Вся последующая история ветхозаветного мира становится продолжением той же борьбы человека с Богом, которой не чужд был и избранный народ Израильский, как мы это ясно видим из Библии и особенно из писаний пророческих.
Похоть богопротивления в скрытом виде продолжала существовать и после Пришествия на землю Христа Спасителя, примирившего людей с Богом и давшего им ощутить снова радость богосыновства.
Появление гуманизма, попытавшегося вывести человека из подчинения человека Божественному Авторитету, чтобы объявить его существом самодовлеющим и секуляризовать всю христ. Культуру, выросшую на Христианских корнях, знаменует собой новый момент в развитии и углублении этой вековой Драмы.
Революция всегда приходит с соблазном свободы и притом свободы абсолютной, божественной, обещание которой звучало в словах искусителя: будете, как боги. Революция всегда находит для себя пищу в этой неумирающей ИЛЛЮЗИИ человечества, за увлечение которой последнее всегда платилось такою дорогою ценою.
+ + +
Замечательно, что не только Нечаев — этот Революционер с программа ми, "разрушитель" по преимуществу, но и идеалист Герцен с каким то демоническим сладострастием предвкушал эту картину общего крушения, которое должна принести с собой Русская Революция.
"Или вы не видите... — говорит он... — новых варваров ("зверей земных"), идущих разрушать. Они готовы, они, как ЛАВА, тяжело шевелятся под землею внутри гор. Когда настанет их час, Геркуланум и Помпея исчезнут, хорошее и дурное, правый и виноватый, погибнут, рядом... " "Что выйдет из этой крови — кто знает; но что бы ни вышло, довольно, что в этом разгаре бешенства, мести, раздора, возмездия погибнет мир, теснящий нового человека, мешающий водвориться будущему — и это прекрасно, а потому да здравствует хаос и разрушение, и да водворится будущее."
Увы! Пророчество это исполнилось во всей своей УЖАСАЮЩЕЙ СИЛЕ.
Варвары пришли — чтобы исполнить свою роковую миссию — и все стихии смешались в кровавом ХАОСЕ. Все, что почиталось высоким, святым, добродетельным, или просто честным, благоприличным, культурным в человеческой жизни — все было попрано и поругано их жестокою рукою, и МЕРЗОСТЬ ЗАПУСТЕНИЯ водворилась повсюду.
В разгаре бешенства мести и раздора, хорошее и дурное, правый и виноватый погибали рядом. Вино смешалось с кровию и морем человеческих слез на этом пиру Ирода. Никогда еще человеческое достоинство не попиралось так грубо и безжалостно, никогда еще человек не падал так низко и не был так отвратителен в своей звериной разнузданности, как в эту мрачную эпоху. "Для тела — насилие, для души ложь": этот злобный нечаевский принцип вполне был воплощен в жизнь, сделавшись главною основою деятельности большевиков.
Всякая Революция есть величайший соблазн, которым пользуется дух злобы, чтобы увлечь за собою не только отдельных людей, но целый Народ. В ней всегда повторяются в большей или меньшей степени, все три вида искушений, с которыми Сатана приступал к Богочеловеку в пустыне. В истории русской Революции они выступают яснее, чем в какой либо другой. И чем больше было дано Русскому Народу, чем выше было его призвание, тем глубже было его падение.
Первое искушение, с которым Революция приступила к нему, был соблазн хлебом, т. е. царством общей сытости, равномерным распределением земных благ между людьми, ПРИЗРАКОМ ЗЕМНОГО РАЯ, где не будет нуждающихся и обездоленных. Ради этой чисто земной цели он должен был отказаться от всех ВЕЧНЫХ духовных идеалов, которыми жил в течение веков.
Второй соблазн призывал Русский Народ отвергнугь путь постепенного, основанного на нравственном подвиге, улучшения общественной жизни и сразу сделать чудесный скачок в"царство свободы, равенства и братства", которым Россия должна была удивить весь мир, и третий самый страшный из всех — состоял в призыве ОТРЕЧЬСЯ ОТ БОГА и поклониться Его исконному противнику Сатане, чтобы при помощи последнего легче овладеть ВСЕМИ ЦАРСТВАМИ МИРА. Уже простой здравый смысл показывал, как опасно и призрачно по существу каждое из этих искушений, но революционная психология всего менее советуется со здравым смыслом. Русский человек, со свойственным ему увлечением максимализмом, не задумался броситься в бездну, как Эмпедокл в кратер Этны, чтобы прослыть, подобно ему, божеством; в своем безумии он дерзнул вступить в борьбу с самим Богом, и не символически, а реально поклонился сатане. Последний настолько овладел его душой, что в разгар Революции мы увидели на Русской Земле полную картину злой одержимости, или того беснования, о котором так много говорит нам Евангелие.
Оставить комментарий