СВИДЕТЕЛЬСТВА СОВРЕМЕННИКОВ ТЕХ СОБЫТИЙ

С. Мельгунов: "Отношение коренного населения города к Августейшей Семье, — передает свое первое впечатление Нач. охраны Кобылинский, — было хорошее. Когда мы подъезжали к Тобольску, город высыпал к пароходам, стоял и глядел на них. Когда Семья следовала на жительство в губернаторский дом, чувствовалось, что население хорошо относится к ней. Оно, видимо, боялось открыто тогда проявлять симпатии и делало это тайно. Много приносилось разных приношений для Августейшей Семьи, преимущественно из съестного-сладкого". Жильяр утверждает, что при проходе в церковь, куда доступ публике был запрещен, ему "часто случалось видеть людей, которые крестились или падали на колени при проходе Их Величеств. Вообще жители Тобольска оставались очень привязаны к Царской Семье и нашим сторожам пришлось много раз не допускать стояние народа под окнами и не позволять снимать шапки и креститься при проходе мимо дома". Татьяна Боткина обобщает эти впечатления: "Громадное большинство населения относилось... с прежним верноподданническим чувством". Прибывший в Тобольск Соловьев сразу наслышался от хозяев постоялого двора массы "безпристрастных рассказов" о проявлении преданности Царскому Дому со стороны местного населения: "Обычно массы народа заполняли улицу перед губернаторским домом, и народ приветствовал появлявшихся в окнах ее Членов. Исключения были редки. А местные татары, собравшись в один из своих праздничных дней во главе с муллой перед домом, отслужили под открытым небом молебствие о здравии Их Величеств".
.....................................................................................................................................
А вот как встречали Наследника Алексия и Царских Дочерей жители Тюмени в 1918 г., когда их везли в Екатеринбург: "После Пасхи, когда открылась навигация, Наследник Цесаревич с Великими Княжнами Ольгой, Татианой и Анастасией прибыли из Тобольска на пароходе "Русь" в Тюмень. Здесь собралась на пристани громадная толпа народа, которая приветствовала Царских Детей. При виде Наследника Цесаревича послышался громкий плач с причитанием: "Дорогой ты наш, милый ты наш, куда ты от нас уезжаешь и зачем ты нас оставляешь?" Плакали женщины и мужчины, так что, смотря на эту картину, от слез удержаться было положительно невозможно. Встречали с зеленью и цветами, которыми стали усыпать путь их следования..."
Утверждают, что во время Екатеринбургского заточения местные жители едва ли не поголовно были настроены против Царя, требуя его смерти. И этому также верят. Да, несомненно, были провокаторы в толпе, распускались слухи, заготовленные в ЧК. Но было и другое. Сразу же по прибытии Царственных Узников в Ипатьевский дом вокруг стал собираться народ. Встревоженный Голощекин, увидев это, крикнул: "Чрезвычайка, чего вы смотрите!" Народ немедленно разогнали...
......................................................................................................................................
"Утром 25-го июля [1918 г.], — вспоминал интернационалист И. Мейер, — вместе с Мебиусом, я оставил город [Екатеринбург] с последним бронированным поездом. Вдали мы видели уже первые кавалерийские разъезды наступающей Белой Армии. Когда мы въехали в Алапаевск, там стояло много транспортных вагонов на запасном пути. На некоторых из них была надпись мелом, которая была видна издали: "Да здравствует Николай Второй, долой цареубийц". Я обратил внимание Мебиуса на это. Он только подернул плечами. Он не подозревал, что уже так скоро это проклятие над большинством из них, а в особенности над ним самим совершится"....

 

===============================================================

+ + + + Белогвардейский поэт Арсений Несмелов об Императоре: + + + + Пели Добровольцы. Пыльные теплушки
Ринулись на запад в стукоте колес.
С бронзовой платформы выглянули пушки.
Натиск и победа! или – под откос.
Вот и Камышлово. Красных отогнали.
К Екатеринбургу нас помчит заря:
Там наш Император. Мы уже мечтали
Об освобожденье Русского Царя.
Сократились версты – меньше перегона
Оставалось мчаться до тебя, Урал.
На его предгорьях, на холмах зеленых
Молодой, успешный бой отгрохотал.
И опять победа. Загоняем туже
Красные отряды в тесное кольцо.
Почему ж нет песен, братья, почему же
У гонца из штаба мертвое лицо?
Почему рыдает седоусый воин?
В каждом сердце – словно всех пожарищ гарь.
В Екатеринбурге, никни головою,
Мучеником умер кроткий Государь.
Замирают речи, замирает слово,
В ужасе безкрайнем поднялись глаза.
Это было, братья, как удар громовый,
Этого удара позабыть нельзя.
Вышел седоусый офицер. Большие
Поднял руки к небу, обратился к нам:
- Да, Царя не стало, но жива Россия,
Родина Россия остается нам.

==============================================================

А ЭТО УЖЕ КРАСНАЯ Россия присочинила в последствии для народа:
"У вокзала собралась толпа. Несмотря на раннее наше прибытие, екатеринбургские платформы были запружены народом. Как это вышло, что население узнало о нашем предстоящем приезде, мы не знали, - писал в Воспоминаниях Комиссар Василий Яковлев, возглавлявший операцию по перевозке Царской семьи. - В воздухе стоял шум, то и дело раздавались угрожающие крики: «Задушить их надо! Наконец-то они в наших руках!». Беспорядочные толпы начали было надвигаться на мой состав. Я быстро выставил свой отряд вокруг поезда и для острастки приготовил пулеметы. К великому моему удивлению, я увидел, что во главе толпы каким-то образом очутился сам вокзальный комиссар. Он еще издали громко закричал мне: - Яковлев, выведи сюда Романова, я ему в рожу плюну».
Вокзальный комиссар не испугался даже пулеметов. Наоборот, он пригрозил, что откроет по поезду огонь из трехдюймовых орудий, стоявших рядом. В итоге поезд с Николаем II пришлось уводить на другую станцию - Екатеринбург-2, ныне известную, как станция Шарташ.