ГЕН. Н.М. ТИХМЕНЕВ. ПОСЛЕ ОТРЕЧЕНИЯ В СТАВКЕ

По возвращенiи своемъ въ Ставку, после Отреченiя, Государь пробылъ въ ней, не считая вечера 3 марта и утра 8-го, когда онъ уѣхалъ, четыре полныхъ дня. Внѣшнiй обиходь его жизни въ эти дни не измѣнился, если не считать того, что всякiя приглашенiя къ завтраку и обѣду, за исключе- нiемъ Великихъ Князей, были прекращены. Повидимому въ первые, по крайней мѣрѣ, два дня онъ продолжалъ по утрамъ ходить и въ то помѣщенiе Штаба, гдѣ Алексѣевъ дѣлалъ ему доклады о ходѣ военныхъ дѣйствiй. Не рѣшаюсь утверждать этого опредѣленно, но помнится, что тогда говорили, что эти посѣщенiя вызывали серьезное неудовольствiе противъ Алексѣева въ Петроградѣ, где Временное Правительство и совѣтъ рабочихъ и солдатскихъ депутатовъ, черезъ своихъ агентовъ, преимущественно изъ писарскаго населенiя Ставки, были точно освѣдомлены о всемъ, что тамъ происходило. На другой день послѣ прiѣзда Государя, т. е. 4 марта, въ Ставку прiѣхала изъ Кiева Вдовствую- щая Императрица, осталась въ своемъ вагонѣ на станцiи и пробыла тамъ все время до отъѣзда Государя. Со времени ея прiѣзда Государь большей частью обѣдалъ и завтракалъ у нея. —На одинъ изъ дней пребыванiя Государя выпалъ Праздникъ. Какъ всегда, Государь поѣхалъ въ обѣднѣ въ штабную церковь - одну изъ большихъ городскихъ церквей, отданную въ распоряженie Штаба. Какъ всегда, вошелъ въ церковь съ лѣваго бокового входа и сталъ на свое обычное мѣсто на лѣвомъ клиросѣ. Какъ всегда, стояли въ церкви стройными рядами конвойные казаки со своими офицерами, занимая пространство между пилонами противъ царскихъ вратъ, оставляя широкiй проходъ посерединѣ для молящихся. Многихъ изъ этихъ офицеровъ видѣлъ я черезъ два года на Кубани, въ качествѣ служащихъ въ мѣстномъ «правительствѣ», не только твердо забывшихъ службу свою въ личномъ Конвоѣ Русскаго Царя, но и забывшихъ -то, что они не только «кубаньци» - обь этомъ, они очень помнили и это подчеркивали, - но, прежде всего, сыны Великой Россiи. Приближалось, по ходу обѣдни, время «Великаго Выхода», съ сопровождавшимъ его возгласомъ священника, начинавшемся въ алтарѣ и выносимымъ на середину амвона передъ Царскiя Врата: «Благочестивѣйшаго, Самодержавнѣйшаго, Великаго Государя нашего». Этого возгласа мы не услышали. Но услыша ли другой, никакимъ Церковнымъ Канономъ не установленный и придуманный тутъ же нашимъ штабнымъ священникомъ о. Владимiромъ. Государь поминался въ немъ, но въ необычныхъ и непривычныхъ словахъ, однако, поминался... «Я не могъ помянуть его, какъ обычно», говорилъ потомъ о. Владимiръ, «ибо онъ не Самодержавнѣйшiй и даже уже не Государь. Я не могъ его обидѣть такимъ всегдашнимъ возгласомъ. Но я и не могъ не помянуть совсѣмъ Царя, стоявшаго тутъ же въ церкви, у алтаря, на томъ самомъ мѣстѣ гдѣ я привыкъ видѣть его каждую службу, въ теченiе двухъ лѣтъ». Рисковалъ, очень рисковалъ этотъ благородный человѣкъ - и не побоялся рискнуть...