ВОСПОМИНАНИЯ УЧАСТНИКОВ ПОХОРОН СТАЛИНА Вера Давыдовна Звонарева (р. 1941), библиотекарь



5 марта от ужаса, со словами «как жить дальше?» умерла моя тетка, которой было всего 43 года.
Скорая помощь не приехала — в этот день, видимо, было не до простых смертных.
.............................................................
Мария Григорьевна Рольникайте (р. 1927), писатель

К нам в Вильнюс в эти дни ехал на гастроли ансамбль Моисеева со своим оркестром. Один тамошний музыкант, еврей, мне потом рассказывал, как утром он проснулся и пошел в туалет, а проходя мимо купе проводника, услышал радио — там как раз передавали о смерти Сталина: «Я забыл, куда шел, побежал обратно в свое купе, разбудил соседа, тоже еврея, и говорю шепотом, чтобы другие соседи не слышали: «Сталин умер!», — а тот накрылся с головой одеялом и тоже шепотом отвечает: «Ты мне ничего не говорил, я ничего не слышал». Вот такой был страх повсеместно.
................................................................
Наталья Михайловна Камышникова (р. 1944), литературовед

В школе все девочки лежали лицами на партах, уткнувшись в рукав, и, видимо, рыдали. Зашла распухшая от слез директор школы, Панна Ивановна Неклюдовская, с белой пуховой шалью на плечах, слезы непрерывно лились по ее лицу; Мария Дмитриевна Ильина, учительница начальной школы, похожая на старую лошадь, с всегда опухшим лицом и раздутыми, как осами покусанными губами, была взволнована, но плакала в меру, потом зашла секретать комсомольской организации Викторина Соломоновна и, сдерживая слезы, призвала крепиться.
А я лежала мордой вниз, с сухими глазами, и размышляла, в чем причина такого моего безчувствия. Наверное, я была не одна такая черствая, но плечами все трясли одинаково.

А между тем в нашей семье произошло некоторое чудо. Моя бабушка, крошечная старушка, почти слепая, в сильных очках, восторженная и очень добрая, едва услышав о смерти Сталина, вышла на улицу — может быть в магазин или просто подышать воздухом. Она прошла квартал до угла с улицей Герцена (в доме ее называли Никитской, но в те годы она все-таки была Герцена!) и увидела толпу студентов, шедших в Колонный зал проститься со Сталиным.
Бабушка всегда ощущала себя внутри исторического процесса, любознательность ее была безмерна. Как пропустить такой случай, когда студенты позвали ее с собой?
Нет, она совсем не рыдала, но она понимала значительность момента. Ведь отсутствие надежды дает чувство стабильности, и всех страшила возможность поворота к чему-то неизвестному и худшему. Вместе с молодежью она дошла до Колонного зала, в числе первых прошла мимо гроба и спокойно вернулась домой.
..........................................................................
Вера Иосифовна Лашкова (р. 1945), правозащитница

Мы жили вдвоем с мамой. У нас была довольно большая, замечательная коммунальная квартира. Мы жили как родные. Я долгое время вообще думала, что они все — моя родня. Соседи любили меня и заботились, двери не запирались никогда.В нашей квартире жили репрессированные, в том числе в семье, с которой я больше всех дружила.
Там была бабушка, столбовая дворянка, она получила срок просто за свое происхождение. Я ее хорошо помню, она умерла с французской книгой в руках, без очков, хотя ей было 90 лет. Всякие люди были — например, директор тогда единственного в Москве оптического завода. За ним присылали машину «Волгу», и жил он при этом в коммуналке, в большой комнате.
И я не помню, чтобы кто-то из них участвовал в похоронах. Не помню каких-то обсуждений, сожалений, слез.
Приязненного отношения к этой фигуре — Сталину — не помню ни у кого.
................................................
Татьяна Александровна Правдина (р. 1928), арабист

Когда были похороны Сталина, я вышла было из дома, зачем-то решила идти туда, но вдруг поняла, что мне этого делать не надо. И вернулась обратно. Общее состояние во всей стране, во всех слоях, и социальных и возрастных, тогда было — растерянность. Хотя думающая часть общест- ва понимала, что тиран ушел.
У меня потом, много лет спустя, была знакомая, совершенно замечатель- ная женщина, немка, приехала в Россию по линии Коминтерна. Всех коминтернов в результате посадили. Она 17 лет, будучи еще молодень- кой, отсидела в Советских Лагерях и вернулась. Однажды у нас зашел разговор о тех временах, когда Сталин еще лежал в мавзолее — я один раз туда попала, когда работала с арабской делегацией. Говорю ей: «Жуть какая!», а она отвечает: «Что ты, что ты. Я туда часто бегала — убедиться, что он лежит».
.............................................................
О. Павел Адельгейм (р. 1938), священник

К 1953 году все мои родственники были уничтожены или пострадали как члены семей врагов народа. С матерью мы жили в это время в ссылке в поселке Ак-Тау Карандинской области (это Северный Казахстан).
Что такое репрессии, я узнал в самом раннем детстве, когда арестовали мать и меня поместили первый раз в детдом.
О смерти Сталина мы услышали сообщение по радио. Восприняла ее наша семья как окончание нашей ссылки в Казахстане и надежду на перемены в нашей судбе. Разумеется, мы очень обрадовались.
Сам Сталин как личность был мне совершенно безразличен, как плохая погода. Радовались мы последствиям его смерти. В нашем бараке жили поволжские немцы, которых еще во время войны вывезли в Казахстан в телячьих вагонах и высадили в открытую степь, покрытую глубоким снегом. Охранники вбили кол в сугроб, сообщили прибывшим, что они будут здесь строить город и уехали.
Многие переселенцы, особенно дети, вскоре умерли. Те, кто сумел выжить, действительно построили этот поселок. Но они не смогли забыть своих детей и родителей, умерших от голода и мороза.
Смерть Сталина напомнила им все пережитое за прошедшие годы. Радость освобождения была неотделима от скорби по погибшим. Эти чувства переживали не только в нашем, но и в других бараках, такое настроение царило во всем поселке. Мама без особенной радости, но удовлетворенно сказала: «Сдох, собака!»
Больше разговоров на эту тему у нас не было.
................................................
Нина Семеновна Катерли (р. 1934), писатель

В институте было собрание. Выступали какие-то преподаватели, многие рыдали, некоторые студентки даже падали в обморок.
А я сидела, как каменная, и проклинала себя от стыда за то, что не могу заплакать.
На другой день я пошла в Дом книги, выстояла там огромную очередь и купила портрет Сталина. Дома повесила портрет на стену, обвила его остатками своего пионерского галстука, а потом упала на колени и клялась, что отдам за дело партии все силы, а если потребуется, то и жизнь.
Ровно через год, 5 марта 1954 года, у меня родился сын Саша. Помню, что я очень расстраивалась — как же в эту траурную дату мы будем праздновать день его рождения? Однажды я поделилась своими переживаниями с санитаркой в роддоме — тогда она наклонилась ко мне и прошептала на ухо: «Радуйся! Твой сын родился в счастливейший для народа день»
.....................................................
Андрей Иванович Воробьев (р. 1928), врач

В 1953 году я жил у жены на Кузнецком мосту.
Биографии у нас с женой похожи. Моего отца арестовали в 36-м и в том же году расстреляли. Маму взяли в день его расстрела, 20 декабря 1936 года, и дали десять лет строгого режима — она была старым членом партии, вступила еще до революции. Потом ее еще раз брали, отбывала срок суммарно. Отец моей жены тоже был расстрелян, мать арестована как член семьи изменника родины
Ни на какие похороны я, конечно, не ходил. Живя в центре города, я слышал, что там была давка, но деталей не знал.
И никто из моих знакомых не был в Колонном зале и не пытался туда пройти.
Во-первых, это было очень трудно, а во-вторых, — кому он нужен, проклятый!
.............................................................
О Сталине

О.Станислав Красовицкий, "священник", 1936 гр

Потом была, как вы знаете, давка на Трубной площади. А на следующий день после этой Трубной площади мы с моим приятелем, соседом — мы жили в Замоскворечье — прошли к Колонному залу, несмотря на заслоны.
Там все было оцеплено, но мы знали наше Замоскворечье, как свои пять пальцев. Перелезая через заборы всевозможных дворов, вышли к Театральной площади. Нам на это потребовалось, наверное, часа полтора.
А на Театральной площади, там, где метро, есть, или, во всяком случае, была парикмахерская Большого театра, где работала мать этого парня.
И мы прошли через эту парикмахерскую, сразу же влились в очередь и пошли прямо к Колонному залу.Я даже был у гроба Сталина, видел его и всех этих вождей, которые там стояли. Хорошо запомнил Берию. Сталина и сейчас помню в гробу.
Потом я написал стихи на его смерть. Послал их Симонову, тот ответил, что это очень хорошие стихи, но их присылают огромное количество, и они не могут все опубликовать. Стихи потом напечатали в школьной стенгазете. Они не сохранились, и я не помню оттуда ни строчки.
.......................................................................
Иосиф Семенович Красильщик (р. 1948), математик

Сталина хоронили 9 марта. Что было в эти три дня, я не помню.
Зато хорошо помню, как в нашей школе (в которой, между прочим, учились и Светлана, и Василий Сталины; мама даже с первой дружила, а у второго была пионервожатой) в 1956-м старшеклассники с радостью сваливали гигантскую (так мне, по крайней мере, казалось) его статую.
В день похорон родителей не было дома, а бабушка зачем-то потащила меня на улицу, видимо — поучаствовать. Мы вышли по улице Чехова (М. Дмитровке) на Садовое и прошли совсем немного, до Воротниковского переулка. Выход из него был перегорожен грузовиками, и мы под ними пролезли (почему-то все это помнится фотографически) и вернулись в наш Старопименовский.
..............................................................
Борис Сергеевич Родионов (р. 1934), журналист

Было наверное, часов 11 вечера, или немного позже. Мне нужно было на Кировскую, к центру, и я еле-еле перешел бульвар у Сретенских ворот, потому что по бульвару шел сплошной поток людей вниз к Трубной площади.
Такой мрачный, безмолвный совершенно, темный, только слышен стук ботинок, сапог по асфальту. Такое грозное, зловещее шествие, и было непонятно, куда эта толпа дальше свернет.
Люди шли упорно, упрямо, зло, я бы даже сказал, стягивались… Причем, на что они рассчитывали, я не знаю, потому что допуск мог открыться только утром — значит, они предполагали всю ночь там провести? Милиции никакой не было видно, никаких рупоров, поток перекрыл Сретенку и шел по бульварам совершенно никем не контролируемый, не организуемый, не сдерживаемый.
В конце концов это и привело к трагедии на Трубной площади. Она ведь как бы в яме стоит — с одной стороны бульвар спускается, и с другой стороны бульвар спускается, бывшее русло Неглинки.
И когда с обеих сторон люди наперли в таком огромном количестве, при всей хваленой сталинской организации, милиция и войска НКВД не сработали.
......................................................
Мария Николаевна Погребова (р. 1932), археолог

В 1953-м мне был 21 год, я училась на истфаке в университете. Сначала объявили о болезни Сталина, и в общем все уже было более или менее понятно. Я помню хорошо этот день, потому что мы тогда подали заявление в загс — так случайно совпало.Разговоров о том, что «наконец-то», «слава богу», у нас дома не было, и это при том, что все мы были соответствующим образом настроены.
Всеволод Романович [Кулланда], мой на тот момент еще мой будущий муж, рассказал, что когда стало известно о смерти Сталина, его разбудила его мама и сказала: «Сталин умер — свадьбы не будет!» До сих пор не понимаю, почему она так сказала — она не была никакой сталинисткой, ничего такого и в помине. Но, очевидно, было ощущение, что теперь ничего не получится — нас не распишут, или отпраздновать нельзя будет, какое-то такое было чувство конца эпохи.
Пожениться нам смерть Сталина все-таки не помешала, подали заявление мы 3-го, а 15-го зарегистрировались.
Идеи, что не стоит играть свадьбу, праздновать, или что-то такое, ни у кого не было.

===========================================================================  

Наказание за Ходынку... за клевету и злобу!

Комментариев нет

Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.

Технологии Blogger.