КАК "ПОЗОРНО" ЗАКОНЧИЛАСЬ РУССКО — ЯПОНСКАЯ ВОЙНА

Портсмутская конференция началась 27 июля. На втором заседании японцы представили свои условия. Они сводились к следующему:
1) признание японского преобладания в Корее,
2) возвращение Маньчжурии Китаю и увод из нее русских войск,
3) уступка Японии Порт-Артура и Ляодунского полуострова,
4) уступка южной ветки Китайской Восточной дороги (Харбин-Порт-Артур),
5) уступка Сахалина и прилегающих островов,
6) возмещение военных расходов Японии (в размере не менее 1200 миллионов иен), 7) выдача русских судов, укрывшихся в нейтральных портах, 8) ограничение права России держать флот на Д. Востоке, 9) предоставление японцам права рыбной ловли у русского побережья Тихого океана. (В первоначальный текст, сообщавшийся Рузвельту, входило еще требование о срытии укреплений Владивостока.) ...
— Государь, давая Витте широкие полномочия, поставил, однако, два условия: ни гроша контрибуции, ни пяди земли; сам Витте считал, что следует пойти на гораздо большие уступки. Опубликование японских условий вызвало значительный поворот в американском общественном мнении. Оказывалось, что не Россия, а Япония притязает на захват Кореи, что Порт-Артур она завоевала также для себя, а не ради «борьбы с захватами». Президент Рузвельт, однако, считал японские условия вполне приемлемыми. Довольно быстро был принят ряд пунктов: о Корее, о Порт-Артуре (с оговоркой - при условии согласия на то Китая), об эвакуации Маньчжурии (одновременно русскими и японскими войсками), о Китайской Восточной дороге (решено было, что японцы получат только участок на 250 верст. южнее Харбина). Не вызывал особых споров и вопрос о рыбной ловле. Но по остальным четырем пунктам русская делегация ответила решительным отказом. К 5 августа определилось, что конференция зашла в тупик. Тогда центр дальнейших переговоров был фактически перенесен из Портсмута в Петергоф.
Государь верил в Россию, и он готов был продолжать войну; в этом была его сила. Он не считал, что Россия побеждена и, соглашаясь на мирные переговоры, всегда имел в виду возможность их разрыва. Было, однако, существенно, чтобы и в России, и за границей ответственность за разрыв могла быть возложена на Японию. Вопрос о контрибуции было легко сделать понятным для масс; уже в деревнях (как отмечало «Освобождение») земские начальники «агитировали» так: «Если мы помиримся с японцами, то они потребуют большую, огромную сумму, а платить будете вы. Значит, налоги на все и подати увеличатся вдвое…» Крестьяне «как один человек захотели продолжать войну»… Другие державы также не могли желать получения японцами крупной контрибуции. Финансисты, дававшие Японии деньги взаймы, конечно, этого хотели; но правительства учитывали, что такая контрибуция в значительной мере пошла бы на увеличение японских вооружений. И на этот раз - против кого? Президент Рузвельт решил добиться соглашения. Он придумал компромисс: пусть Япония возьмет себе южную половину Сахалина, а Россия уплатит ей значительную сумму за возвращение северной части. Таким образом Япония получит то, что ей нужно, а самолюбие России будет спасено. 10 августа американский посол Мейер снова явился к государю и в двухчасовой беседе убеждал его принять это предложение. Государь сказал, что Россия контрибуции ни в какой форме платить не будет. Россия - не побежденная нация; она не находится в положении Франции 1870 г.; если понадобится, он сам отправится на фронт. На доводы о возможности новых утрат государь ответил: «А почему же японцы столько месяцев не атакуют нашу армию?» Мейер указывал, что южная часть Сахалина была в русских руках всего тридцать лет, что Россия без флота все равно не имеет шансов вернуть остров. Государь ответил, что в виде крайней уступки он готов согласиться на отдачу южной части Сахалина, но японцы должны обязаться не укреплять ее, а северную половину вернуть без всякого вознаграждения.
На заседании конференции 16 августа русская делегация огласила свое предложение. Она отказывала в контрибуции, соглашаясь только уплатить за содержание русских пленных в Японии; она соглашалась уступить южную часть Сахалина при условии безвозмездного возвращения северной и обязательства не возводить на острове укреплений и гарантировать свободу плавания по Лаперузову проливу. «Российские уполномоченные имеют честь заявить, по приказу своего Августейшего Повелителя, что это - последняя уступка, на которую Россия готова пойти с единственной целью прийти к Соглашению». Россия также отвергла выдачу судов, укрывшихся в нейтральных портах, и ограничения своего флота на Д. Востоке. После короткого молчания главный японский делегат Комура ровным голосом сказал, что японское правительство, в целях восстановления мира, принимает эти условия! Присутствующие, и в том числе сам Витте, были ошеломлены. Никто не ожидал, что японцы откажутся от контрибуции и согласятся безвозмездно возвратить половину захваченного ими Сахалина! Витте весьма быстро освоился с положением и уже в беседе с журналистами умело приписывал себе всю заслугу этого успеха.
Между тем внезапное решение японской делегации только показало, насколько Государь более правильно оценивал шансы сторон. Его готовность продолжать войну была реальной, в то время как со стороны японцев было немало «блефа». Япония была гораздо более истощена, чем Россия. Она во много большей степени зависела от внешней зарубежной поддержки. За Война стоила России около двух миллиардов рублей, Японии - почти столько же - около двух миллиардов иен, но налоговое бремя в связи с военными расходами выросло в Японии на 85 проц., тогда как в России всего на 5 процентов. Из этого видно, какое огромное значение для японцев имела контрибуция и насколько им был нужен мир, если они от нее все-таки отказались.
Тот перевес в военных силах, который Япония имела в начале войны и который в последний раз сказался после взятия Порт-Артура, был использован до конца - а Русская Армия разгромлена не была; она даже не отступила до Харбина; она стояла всего на 200-250 верст севернее, чем год назад, а ее тыловые сообщения и поставки стали много лучше. Главным «козырем» Японии были внутренние революционные волнения в России; но быстрая ликвидация июньских вспышек и инциденты «обратного характера» показали, что нельзя с уверенностью рассчитывать на успех русской Смуты. При таких условиях понятно, что японцы, поставленные перед возможностью разрыва переговоров, поспешили схватиться за предложенную им половину Сахалина и отказаться от всех своих дальнейших требований...
Не такого мира ожидали упоенные вестями о победах японские народные массы. Когда условия договора были опубликованы, в Японии разразились сильнейшие волнения; города покрылись траурными флагами; на улицах воздвигались баррикады, жгли здание официальной газеты «Кокумин»; но когда дело дошло до ратификации в парламенте. - протесты смолкли: «Характерен же, в самом деле, факт, - заявил, защищая договор, японский главнокомандующий Ояма, - что после целого года, победоносно завершившегося для нас «Мукденом», японская армия в течение пяти с половиной месяцев не решилась перейти в наступление!»
«Мало кто теперь считает, - писал в 1925 г. американский исследователь эпохи Т. Деннетт, - что Япония была лишена плодов предстоявших побед. Преобладает обратное мнение. Многие полагают, что Япония была истощена уже к концу мая и что только заключение мира спасло ее от крушения или полного поражения в столкновении с Россией».
С.С. Ольденбург

Комментариев нет

Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.

Технологии Blogger.