ЦЕРКОВЬ КАТАКОМБНАЯ НА ЗЕМЛЕ РОССИЙСКОЙ
Болящій монахъ Се́ргій:
Этотъ болящій братъ Сергій былъ лежачій больной и до послѣдняго дня, дня ареста, никто не зналъ, кромѣ его матери, что онъ – монахъ. Всѣ называли его «братомъ Сергіемъ». Всю жизнь свою онъ провелъ въ кровати. Въ дѣтствѣ приключился ему «дѣтскій параличъ». И съ той поры, съ двѣнадцати лѣтъ, прикованъ онъ къ постели. Руки дѣйствуютъ, но вѣсь корпусъ недви́жимъ.
Онъ былъ горячо вѣрующимъ въ о́трочествѣ и такимъ же остался въ юности и въ зрѣлыхъ лѣта́хъ. Болѣзнь только усилила это чувство.
Со временемъ у него открылся даръ ясновидѣнія. Къ нему шли и ѣхали люди съ разныхъ сторонъ. А онъ лежитъ почти на доскахъ. Вопіющая бѣдность… Но нѣкоторыхъ посѣтителей онъ не принималъ: – «Мама, – говорилъ онъ своей матери, – пойди, тамъ идутъ къ намъ люди. Зачѣмъ я имъ? Накорми ихъ и отправь!»...
Но иныхъ принималъ. Говорилъ обычно мало, кратко. Но не всегда и говорилъ, но человѣку давалъ понять. Вотъ – случай: – «Пойду къ нему, непремѣнно пойду. Я ему докажу, – говорилъ одинъ кумъ другому. – Да откуда онъ это взялъ: въ «Церковь», говоритъ, нельзя входить?! Какъ можно «Церковь» ОТРИЦАТЬ? Вѣдь «кому Церковь не Мать, тому Богъ – не Отецъ!». Вѣдь онъ, подумать только, – всѣмъ говоритъ, что въ ЭТУ ЦЕРКОВЬ ХОДИТЬ НЕЛЬЗЯ! А гдѣ онъ возьметъ ДРУГУЮ ЦЕРКОВЬ? Подумалъ бы хорошенько. Хорошо ему лежать цѣлыми днями, да выдумывать мертвячи́ну… А пожи́лъ бы онъ съ нами, поработалъ бы, тогда бы зналъ, что говорить… Да что это такое?! Прямо КАКАЯ-ТО ЕРЕСЬ у насъ завелась!.. Непремѣнно пойду, я ему докажу»…
Такъ горячился этотъ кумъ… И вотъ они какъ-то и зашли съ другимъ кумомъ къ болящему брату Сергію. Вошли, покрестились на иконы, поздоровались и сѣли на лавку… А дальше пусть разскажетъ самъ этотъ незадачливый ревнитель «церкви»: – «Я, какъ вошелъ, какъ сѣлъ, – такъ, какъ если бы кто меня кипяткомъ обдалъ, – такъ и обомлѣлъ. Ничего не могу сказать. Алексѣй Григорьевичъ говоритъ, спрашиваетъ о своихъ личныхъ дѣлахъ, а я не могу и слова вымолвить… Хочу сказать, но нѣтъ никакой возможности. Я даже испугался, что со мною приключилось…
Такъ я какъ нѣмой посидѣлъ у него, и мы ушли съ Алексѣемъ Григорьеви- чемъ. Онъ меня потомъ спрашиваетъ: «что же ты молчалъ?!». А я просто и понять не могу, что со мной случилось?!»
— А братъ Сергій всѣхъ предупреждалъ, всѣмъ объяснялъ и со слезами умолялъ: – «Не ходите ВЪ ОТКРЫТЫЕ ХРАМЫ. Они УЖЕ НЕ НАШИ. Всѣ священники, въ нихъ служа́щіе, «ПОДПИСАЛИСЬ» быть послушными Совѣтской власти ВО ВСЕМЪ… Даже на паперть ступать не слѣдуетъ, потому что услышите пѣніе и чтеніе, – и подумаете: «да все здѣсь по-старо му!» и зайдете. А ужъ какъ зашли, такъ и все. ТАМЪ И ОСТАЛИСЬ!»
Послѣ Деклараціи митр. Сергія въ 1927 году многіе колебались: слѣдуетъ ли ходить или нѣтъ въ эту «церковь»? Одни говорили: «Конечно, надо ходить!» Другіе: «Ни въ коемъ случаѣ ходить нельзя!»
Вотъ одна Кіевская игуменія недоумѣвала, на что рѣшиться. И объ этомъ усиленно молилась, чтобы Господь послалъ вразумленіе. И было ей открыто, гдѣ можно будетъ получить истинное наставленіе...
При этомъ подробно былъ показанъ путь, какимъ надо было идти туда и на́звано имя болящаго Сергія… Игуменія поручила двумъ вѣрнымъ монахинямъ пойти къ этому рабу Божію. Они отправились за сотни километровъ пѣшкомъ, какъ и было имъ указано. И прибыли они безъ особыхъ помѣхъ. Братъ Сергій уже зналъ, что къ нему идутъ издалека и ихъ ожидалъ. Когда они вошли къ нему, онъ первый самъ заговорилъ: – «Скажите матушкѣ Игуменіи: ходить въ эту «Церковь» н и к а к ъ н е л ь з я. Пусть больше не сомнѣвается и не колеблется. Тамъ, въ этой «церкви», огромная, ужасная ересь. Всѣ священники тамъ «подписались», согласились, вошли ВЪ ПОЛНОЕ послушаніе антихрiсту… Теперь надо жить какъ во времена послѣдніе. Только къ тѣмъ священникамъ и можно обращаться, что не подписались въ вѣрности противнику Хрiстову. А ихъ очень мало и ихъ преслѣдуютъ и убиваютъ. Они Васъ научатъ, какъ и что дѣлать?»...
Монахини рыдали навзры́дъ. И болящій проговорилъ съ ними до поздней ночи, разъясняя всѣ вопросы. И можно сказать, что рабъ Божій этотъ, болящій Сергій, удержалъ вѣсь край тотъ отъ принятія сергіанскаго ОБНОВЛЕЧЕСТВА. Но вѣдь эта ересь не только обновленческая, а ХУЖЕ И ГЛУБЖЕ. Она – НАЧАЛО ЕРЕСИ послѣдней, ереси всѣхъ ересе́й, – ереси антихрiстовой!.. И народъ шелъ къ нему, чтобы лично услышать изъ устъ его, что ходить въ ЭТУ «ЦЕРКОВЬ» НЕЛЬЗЯ…
Шелъ народъ къ нему, чтобы передъ нимъ принести покаяніе въ грѣхѣ невѣ́дѣнія…
Какъ-то пришла одна женщина, вся въ слезахъ и села въ саду, потому что не смогла войти къ нему, – вѣдь убила своего мужа, хотя и не лично, но содѣйствовала этому. А подруга женщины вошла къ нему и ничего не сказала о ней; – «Мама, пойди въ садъ, тамъ сидитъ женщина и горько плачетъ. Приведи ее сюда!» Когда рыдающая зашла, братъ Сергій не далъ ей и говорить. Успокоилъ ее, сказавъ, что покойный мужъ началъ развратничать, что убійство его было попущено для ея́ покаянія и т. п. Таковъ былъ даръ отъ Бога этому смиренному подвижнику. Пожилая женщина, по случаю отъѣзда, пришла проститься съ нимъ. И начала объяснять: – «Уѣзжаю, братецъ, далеко, – въ Мурманскъ!»
А онъ отвѣтилъ: – «Дѣти поѣдутъ, а ты останешься». – «Да что ты, братецъ, говоришь?!» – «Они поѣдутъ и вернутся, а ты не поѣдешь!» – «Нѣтъ, и я поѣду. Развѣ они безъ меня могутъ?!» – «Нѣтъ, ты не поѣдешь»…
А когда она вернулась домой, то опомнилась: – «А можетъ, онъ говорилъ мнѣ о смерти?! Но развѣ я такая старая?»
Но все это забылось за суетой. Готовилась свадьба, она поѣхала туда, чтобы помочь по хозяйству. А подумать о себѣ, о своемъ завтрашнемъ днѣ, не было времени… И вдругъ тамъ почувствовала себя плохо. Попросилась домой. Ее отвезли. И она недѣли черезъ три скончалась. Дѣти, дѣйствительно, поѣхали въ Мурманскъ, но вскорѣ вернулись, не понравилось…
Такъ и сбыли́сь въ точности слова болящаго Сергія. Но развѣ онъ говорилъ отъ себя? Онъ говорилъ то, что открывалъ ему Господь.
Власти стали запрещать стеченіе людей къ больному. Зайдутъ къ нему, посмотрятъ: ужасный калѣка, худой, одни кости, а кругомъ – вопіющая бѣдность!.. – «Ты что – Богъ, что ли?» – спрашиваютъ наро́чито грубо, издѣваясь. – «Нѣтъ! Господь Богъ на Небѣ и… вездѣ!» – «А что же ты – Святой?» – «Нѣтъ, я – грѣшный человѣкъ»… – «Знаешь, мы тебѣ хорошую работу дадимъ. Будешь деньги получать. Ты будешь нашимъ корреспонде нтомъ. Будешь описывать, кто къ тебѣ приходитъ, что говоритъ?» – «Какой я – «корреспондентъ»? И зачѣмъ мнѣ деньги?» – «Какъ зачѣмъ? Чтобы жить! Вѣдь у тебя ничего нѣту»… – «Да я и такъ, пока Господь держитъ, живу»… – «Ну, смотри, чтобы никто къ тебѣ не ходилъ!»...
И вотъ какъ-то осенью, подъ Покровъ, онъ вдругъ одѣлъ все монашеское. А позднимъ вечеромъ пришли власти забирать его. Взяли его въ тюрьму, помѣстили въ тюремной больницѣ...
Медсестра, проработавшая въ этой больницѣ тридцать лѣтъ, говорила о немъ: – «Никогда въ нашей больницѣ не было такого больного. Никогда и никто не говорилъ того, что онъ говорилъ!».
Съ Покрова и до Пасхи держали его въ больницѣ. А на Святую Пасху его вынесли изъ больницы на носилкахъ, погрузили на машину и взяли съ собою лопату. Потомъ лопату вернули. Она была въ крови, въ святой крови Мученика Хрiстова.
– «Спаси, Господи, тебя, братъ Сергій, за твои дорогіе, золотые слова. Когда ты умрешь, мы будемъ къ тебѣ приходить на могилку!» – говорили часто посѣтители. «О, нѣтъ! Никто не будетъ знать моей могилы!» – отвѣтилъ онъ.
Вѣчная память!
Святы́й Преподобному́чениче, отче Се́ргіе, моли Бога о насъ!
Этотъ болящій братъ Сергій былъ лежачій больной и до послѣдняго дня, дня ареста, никто не зналъ, кромѣ его матери, что онъ – монахъ. Всѣ называли его «братомъ Сергіемъ». Всю жизнь свою онъ провелъ въ кровати. Въ дѣтствѣ приключился ему «дѣтскій параличъ». И съ той поры, съ двѣнадцати лѣтъ, прикованъ онъ къ постели. Руки дѣйствуютъ, но вѣсь корпусъ недви́жимъ.
Онъ былъ горячо вѣрующимъ въ о́трочествѣ и такимъ же остался въ юности и въ зрѣлыхъ лѣта́хъ. Болѣзнь только усилила это чувство.
Со временемъ у него открылся даръ ясновидѣнія. Къ нему шли и ѣхали люди съ разныхъ сторонъ. А онъ лежитъ почти на доскахъ. Вопіющая бѣдность… Но нѣкоторыхъ посѣтителей онъ не принималъ: – «Мама, – говорилъ онъ своей матери, – пойди, тамъ идутъ къ намъ люди. Зачѣмъ я имъ? Накорми ихъ и отправь!»...
Но иныхъ принималъ. Говорилъ обычно мало, кратко. Но не всегда и говорилъ, но человѣку давалъ понять. Вотъ – случай: – «Пойду къ нему, непремѣнно пойду. Я ему докажу, – говорилъ одинъ кумъ другому. – Да откуда онъ это взялъ: въ «Церковь», говоритъ, нельзя входить?! Какъ можно «Церковь» ОТРИЦАТЬ? Вѣдь «кому Церковь не Мать, тому Богъ – не Отецъ!». Вѣдь онъ, подумать только, – всѣмъ говоритъ, что въ ЭТУ ЦЕРКОВЬ ХОДИТЬ НЕЛЬЗЯ! А гдѣ онъ возьметъ ДРУГУЮ ЦЕРКОВЬ? Подумалъ бы хорошенько. Хорошо ему лежать цѣлыми днями, да выдумывать мертвячи́ну… А пожи́лъ бы онъ съ нами, поработалъ бы, тогда бы зналъ, что говорить… Да что это такое?! Прямо КАКАЯ-ТО ЕРЕСЬ у насъ завелась!.. Непремѣнно пойду, я ему докажу»…
Такъ горячился этотъ кумъ… И вотъ они какъ-то и зашли съ другимъ кумомъ къ болящему брату Сергію. Вошли, покрестились на иконы, поздоровались и сѣли на лавку… А дальше пусть разскажетъ самъ этотъ незадачливый ревнитель «церкви»: – «Я, какъ вошелъ, какъ сѣлъ, – такъ, какъ если бы кто меня кипяткомъ обдалъ, – такъ и обомлѣлъ. Ничего не могу сказать. Алексѣй Григорьевичъ говоритъ, спрашиваетъ о своихъ личныхъ дѣлахъ, а я не могу и слова вымолвить… Хочу сказать, но нѣтъ никакой возможности. Я даже испугался, что со мною приключилось…
Такъ я какъ нѣмой посидѣлъ у него, и мы ушли съ Алексѣемъ Григорьеви- чемъ. Онъ меня потомъ спрашиваетъ: «что же ты молчалъ?!». А я просто и понять не могу, что со мной случилось?!»
— А братъ Сергій всѣхъ предупреждалъ, всѣмъ объяснялъ и со слезами умолялъ: – «Не ходите ВЪ ОТКРЫТЫЕ ХРАМЫ. Они УЖЕ НЕ НАШИ. Всѣ священники, въ нихъ служа́щіе, «ПОДПИСАЛИСЬ» быть послушными Совѣтской власти ВО ВСЕМЪ… Даже на паперть ступать не слѣдуетъ, потому что услышите пѣніе и чтеніе, – и подумаете: «да все здѣсь по-старо му!» и зайдете. А ужъ какъ зашли, такъ и все. ТАМЪ И ОСТАЛИСЬ!»
Послѣ Деклараціи митр. Сергія въ 1927 году многіе колебались: слѣдуетъ ли ходить или нѣтъ въ эту «церковь»? Одни говорили: «Конечно, надо ходить!» Другіе: «Ни въ коемъ случаѣ ходить нельзя!»
Вотъ одна Кіевская игуменія недоумѣвала, на что рѣшиться. И объ этомъ усиленно молилась, чтобы Господь послалъ вразумленіе. И было ей открыто, гдѣ можно будетъ получить истинное наставленіе...
При этомъ подробно былъ показанъ путь, какимъ надо было идти туда и на́звано имя болящаго Сергія… Игуменія поручила двумъ вѣрнымъ монахинямъ пойти къ этому рабу Божію. Они отправились за сотни километровъ пѣшкомъ, какъ и было имъ указано. И прибыли они безъ особыхъ помѣхъ. Братъ Сергій уже зналъ, что къ нему идутъ издалека и ихъ ожидалъ. Когда они вошли къ нему, онъ первый самъ заговорилъ: – «Скажите матушкѣ Игуменіи: ходить въ эту «Церковь» н и к а к ъ н е л ь з я. Пусть больше не сомнѣвается и не колеблется. Тамъ, въ этой «церкви», огромная, ужасная ересь. Всѣ священники тамъ «подписались», согласились, вошли ВЪ ПОЛНОЕ послушаніе антихрiсту… Теперь надо жить какъ во времена послѣдніе. Только къ тѣмъ священникамъ и можно обращаться, что не подписались въ вѣрности противнику Хрiстову. А ихъ очень мало и ихъ преслѣдуютъ и убиваютъ. Они Васъ научатъ, какъ и что дѣлать?»...
Монахини рыдали навзры́дъ. И болящій проговорилъ съ ними до поздней ночи, разъясняя всѣ вопросы. И можно сказать, что рабъ Божій этотъ, болящій Сергій, удержалъ вѣсь край тотъ отъ принятія сергіанскаго ОБНОВЛЕЧЕСТВА. Но вѣдь эта ересь не только обновленческая, а ХУЖЕ И ГЛУБЖЕ. Она – НАЧАЛО ЕРЕСИ послѣдней, ереси всѣхъ ересе́й, – ереси антихрiстовой!.. И народъ шелъ къ нему, чтобы лично услышать изъ устъ его, что ходить въ ЭТУ «ЦЕРКОВЬ» НЕЛЬЗЯ…
Шелъ народъ къ нему, чтобы передъ нимъ принести покаяніе въ грѣхѣ невѣ́дѣнія…
Какъ-то пришла одна женщина, вся въ слезахъ и села въ саду, потому что не смогла войти къ нему, – вѣдь убила своего мужа, хотя и не лично, но содѣйствовала этому. А подруга женщины вошла къ нему и ничего не сказала о ней; – «Мама, пойди въ садъ, тамъ сидитъ женщина и горько плачетъ. Приведи ее сюда!» Когда рыдающая зашла, братъ Сергій не далъ ей и говорить. Успокоилъ ее, сказавъ, что покойный мужъ началъ развратничать, что убійство его было попущено для ея́ покаянія и т. п. Таковъ былъ даръ отъ Бога этому смиренному подвижнику. Пожилая женщина, по случаю отъѣзда, пришла проститься съ нимъ. И начала объяснять: – «Уѣзжаю, братецъ, далеко, – въ Мурманскъ!»
А онъ отвѣтилъ: – «Дѣти поѣдутъ, а ты останешься». – «Да что ты, братецъ, говоришь?!» – «Они поѣдутъ и вернутся, а ты не поѣдешь!» – «Нѣтъ, и я поѣду. Развѣ они безъ меня могутъ?!» – «Нѣтъ, ты не поѣдешь»…
А когда она вернулась домой, то опомнилась: – «А можетъ, онъ говорилъ мнѣ о смерти?! Но развѣ я такая старая?»
Но все это забылось за суетой. Готовилась свадьба, она поѣхала туда, чтобы помочь по хозяйству. А подумать о себѣ, о своемъ завтрашнемъ днѣ, не было времени… И вдругъ тамъ почувствовала себя плохо. Попросилась домой. Ее отвезли. И она недѣли черезъ три скончалась. Дѣти, дѣйствительно, поѣхали въ Мурманскъ, но вскорѣ вернулись, не понравилось…
Такъ и сбыли́сь въ точности слова болящаго Сергія. Но развѣ онъ говорилъ отъ себя? Онъ говорилъ то, что открывалъ ему Господь.
Власти стали запрещать стеченіе людей къ больному. Зайдутъ къ нему, посмотрятъ: ужасный калѣка, худой, одни кости, а кругомъ – вопіющая бѣдность!.. – «Ты что – Богъ, что ли?» – спрашиваютъ наро́чито грубо, издѣваясь. – «Нѣтъ! Господь Богъ на Небѣ и… вездѣ!» – «А что же ты – Святой?» – «Нѣтъ, я – грѣшный человѣкъ»… – «Знаешь, мы тебѣ хорошую работу дадимъ. Будешь деньги получать. Ты будешь нашимъ корреспонде нтомъ. Будешь описывать, кто къ тебѣ приходитъ, что говоритъ?» – «Какой я – «корреспондентъ»? И зачѣмъ мнѣ деньги?» – «Какъ зачѣмъ? Чтобы жить! Вѣдь у тебя ничего нѣту»… – «Да я и такъ, пока Господь держитъ, живу»… – «Ну, смотри, чтобы никто къ тебѣ не ходилъ!»...
И вотъ какъ-то осенью, подъ Покровъ, онъ вдругъ одѣлъ все монашеское. А позднимъ вечеромъ пришли власти забирать его. Взяли его въ тюрьму, помѣстили въ тюремной больницѣ...
Медсестра, проработавшая въ этой больницѣ тридцать лѣтъ, говорила о немъ: – «Никогда въ нашей больницѣ не было такого больного. Никогда и никто не говорилъ того, что онъ говорилъ!».
Съ Покрова и до Пасхи держали его въ больницѣ. А на Святую Пасху его вынесли изъ больницы на носилкахъ, погрузили на машину и взяли съ собою лопату. Потомъ лопату вернули. Она была въ крови, въ святой крови Мученика Хрiстова.
– «Спаси, Господи, тебя, братъ Сергій, за твои дорогіе, золотые слова. Когда ты умрешь, мы будемъ къ тебѣ приходить на могилку!» – говорили часто посѣтители. «О, нѣтъ! Никто не будетъ знать моей могилы!» – отвѣтилъ онъ.
Вѣчная память!
Святы́й Преподобному́чениче, отче Се́ргіе, моли Бога о насъ!
Оставить комментарий