Н. Красновъ-мл. — "Записки узника. Незабываемое" (1945 - 1956 гг.)

 

"Мы крали. Обкрадывали "дядю", как принято было называть СССР, т.е. госу­дарство, но ни у кого из заключенных ни разу не шевельнулась совесть. Рабо­тали мы в то время совершенно безплатно. Работали, как волы, 10 часов в сутки. Что-то создавали этому "дяде". Создавали его благополучие милли­оны безплатных рабов в лагерях. Рабы теряли здоровье и жизнь, а "дядя", пользуясь их безплатным, фактически неоплатным трудом, сам, при помощи ближайших родственничков, т.е. партийцев, расхищал это богатство, "туфтил" на все сто­роны и, самое обидное, плевал на сокровища, которые падали в его подол.

Зерно гнило в одном месте, в то время, как в другом царил голод. В послево­енное время, которое я пережил "там", царила полная разруха и неурядица во всём. Ца­рила эта разруха с первого дня постройки социалистического благополучия. Крал каждый, только один крал катушку ниток и получал за нее в 1947 году "катушку" в ИТЛ, а другой в то время строил только в докладах несуществующие заводы, проводил непроведенные дороги и на полнял свои карманы премиями, продви­гался по иерархической лестнице коммунизма, ездил в отпуска в Сочи и Крым и смеялся в кулачок. Смеялся потому, что вся советская "туфта", как иголочка с ниточкой, прошивала и скрепляла круговой порукой на смерть от бригадира, от обычного надзирателя в лагере, заведовавшего работами на лесоповале, до са­мых главных шишек МВД.

Невольно в моей памяти воскресают мужики - колхозники, которые, работая бок о бок рядом с "дошедшими" заключенными, с жадностью подбирали ту вонючую камсу, которую последние, не в силах проглотить, бросали на землю.

Франц Беккер, кравший морковку или перья лука в день, спасал жизнь Крас­нова, Соламахина, Васильева, Петрова, де Мартиньяка или Яноша Сабо. Крас­нов, проносивший в штанинах две пригоршни пшеницы, давал возможность бороться с болезнью корейцу, румыну и своему русскому, родившемуся или прожившему всю свою жизнь в колючих лучах красной звезды.

Круговая порука спаивала наших рабовладельцев. Круговая порука помо­гала "58" статье бороться сразу с двумя организованными неприятелями — МВД и блатными, рвущими в лагерях, что называется, "серьгу вместе с ухом".

В женских бараках на одних нарах спали убийца из Красноярска, жена Нар­кома из Москвы, возвращенка из Парижа и балерина Одесской оперы.

Главными, как и везде, считали себя блатные. И мужчины, и женщины. У них свой закон. Они не работают в СССР ни на воле, ни в тюрьме, ни в лагерях. Среди них царит разврат, гомосексуализм, пьянство и картежничанье. Каждый блатной выбирает себе блатную же подругу. За ее ласки он ей платит защитой.

Блатные презирают режим, ненавидят своей особой ненавистью Коммунизм. Они в лицо называют чинов МВД грязными чекистами и собаками, кроют их матом и... терроризируют. Они терроризируют надзирателей, шантажируя их, ибо там действительно рука руку моет, и надзор состав обирает заключенных и спекулирует на них, опираясь на помощь блатных. Блатные в ответ требуют контр­услуг, которые приходится оказывать.

День у блатного проходит в валянии на нарах в объятиях блатной подруги и игре в карты, когда они, не имея других ресурсов, проигрывают не только имущество "работяг", но часто я их жизни.

Что ставишь на карту? Партнер чешет затылок. Карман пуст.

— А вот, если проиграю, подколю того бородатого, что в углу спит и каж­дый вечер молитвы шепчет.

— Врешь!

— Не вру!

— Ну, давай!

Карта бита, и урка, без зазрения совести, "подкалывает" совершенно неиз­вестного ему старика. Дело всплывает наружу, и ему пришивают обратно "зап­лату", т.е. уже отсиженный им срок для пополнения "катушки". Просто!

При блатных состоят и их ученики, мелкие мерзавцы, "шестерки", чешу­щие им спины и пятки удовлетворяющие их извращенные половые наклонно­сти, млеющие при одном их ласковом слове и стелющиеся по грязному полу в моменты гнева их царьков.

В противовес этому блатному элементу, существуют их неприятели, тоже преступники, уголовники, которые пошли на службу МВД. Их общепринятое имя — "суки". Они являются как бы лагерным балансом, отвечающим за без­делье своих полубратьев, но их ненавидят все, и блатные, и работяги.

Из этих податливых типов вырабатываются нарядчики (подрядчики по-рус­ски), бригадиры, надзиратели и даже коменданты, поскольку они умеют пи­сать и читать. Разлюбезным положением является быть лагерным вахтером, который палкой, дубинкой, молотком выгоняет людей на работу. Физически "суки" не работают и заставляют работать других. Ни один чекист не выполня­ет своей роли так тщательно и с такими изощрениями в выискивании методов, как "суки". Все, чем брезгует даже эмвэдист, всегда готов исполнять сука. Нуж­но убить -убьют. Украсть для начальства - украдут, да и себе припасут. Один, мол, расчет. Между ними и блатными - вечная вражда не на жизнь, а на смерть.

Если в лагере сильнее группа сук — воры молчат "в тряпочку". Выжидают Если блатные в большинстве — суки гибнут. МВД, устав от выбрыков и од­них, и других, часто путаясь в сети их шантажа, нарочно разжигает эту враж­ду. Насколько больше чекисты запутываются в тенетах сделок с уголовника­ми, настолько больше они подливают в огонь масла.

В начале 1947 года начальство Сиблага решило отделаться от известной группы сук и выхлопотало разрешение послать их дальним этапом на Колы­му. Для сук это было равносильно смерти. Этим же этапом слали несколько блатных. Этап соединялся с транзитным, которым отправлялся преступный мир из других лагерей, и суки знали, что, как только они окажутся в вагоне с ворами, их всех передушат и перережут.

Суки наотрез отказались ехать. Пользуясь еще недавним привилегирован­ным положением, они захватили в свои руки баню Марраспреда, забаррика­дировались, набрав горы кирпичей, кухонных ножей, ломов и других смерто­носных предметов. Пятьдесят человек сук — группа достаточно большая.

Собрав военный совет, чекисты, злые, как осы, что проморгали действия сво­их вчерашних покорных слуг, решили действовать своими средствами. Весь над­зор-состав окружает баню и предлагает сдаться без боя. В случае отказа, грозит открыть стрельбу из автоматов и винтовок.

— Врешь! Стрелять не смеешь! Это против закона! — кричат суки.

Они правы. Стрелять в зоне запрещено. За один выстрел весь чекистский состав может попасть на наше положение.

Предложили прислать парламентера, но осажденные отказались. Тогда у чекистов остался один, но блестящий выход: натравить блатных на сук.

По баракам, в которых на мягких матрасах, в окружении одалисок и чуть ли не под опахалами, скучали уголовники, разошлись надзиратели.

— Хотите повеселиться? Вот вам ножи, ломы и топоры! — предложили они. — Нужно сук немного почистить.

— А кто отвечать будет? — оживившись, спросили урки.

— Никто. Так сойдет. Судить не будут!

Чекисты отлично знали, что на 50 сук набросится пара сотен озверелых, давно жаждущих крови волков.

Я был свидетелем этого страшного боя. Вероятно, в престарые времена могли происходить такие битвы между враждебными племенами железного века. В атаку пошли не только мужчины, но и женщины. Налитые кровью глаза. Пена в углах рта, разинутого в экстазе. В руках сжаты длинные, острые ломы, топоры и ножи, привязанные крепко проволокой к длинным палкам, как пики. Особенно омерзительны были блатные подруги. Ими овладело ка­кое-то безумие, массовая истерия.

В момент на здании бани не остается ни одного целого окна. Суки отстре­ливаются метко бросаемыми кирпичами, но им не устоять. Их головы разби­ваются страшными ударами, как яичные скорлупки, брызжет мозг, фонтаном льется кровь из горла, перерезанного, как у цыпленка...

Бой продолжался недолго. На поле его осталось свыше сорока человек. Трид­цать - одних сук. Остальные выскочили и бежали под защиту флага МВД, т.е. прямо в руки надзор-состава, который на следующий же день упрятал их в эше­лон и послал на смерть. Из вагонов не вышел ни один. Всех на следующей оста­новке вынесли ногами вперед. Чекисты потирали руки. Слова у них нет. Не про­шло и месяца, как пришел приказ из Центрального Управления Сиблага: всех воров, принимавших участие в сражении, срочно отправить в другой лагерь, где суки были в перевесе. Результат ясен... О нашей бойне пошла молва по всему краю...

Правда, этот случай, "раздели и властвуй", не сошел с рук чекистам. Меся­цев через шесть из Москвы пришло приказание провести дознание и устано­вить причины бойни и поставить под следствие нач-лага и опер-упа. Их сме­нили, и дальнейшее нам, мужикам, было неизвестно.

Подобные драки случались и случаются каждый день, только в разных ла­герях. Это "чистка крови". Это ассенизация, дезинфекция, ничего общего с лагерными восстаниями не имеющая.

Восстания поднимаются только работягами. К ним могут присоединиться и уголовники, но никакой роли в организации и проведении восстаний они никогда не играли. Восстания — это стихия. Это революция в малом масшта­бе, но настоящая, народная революция, и подавляется она всегда с большим количеством жертв с обеих сторон.

Маленькие восстания в малолюдных лагерях обычно не проникали ни в печать, ни в радиопередачи. О них свободный мир ничего не знает, но мы узнавали по безпроволочному лагер-телеграфу, т.е. через этапы. Гибли люди за свои права, из протеста против насилия, против власти, которая, сидя в Москве, и в ус не дула. Эти маленькие восстания подавляли пулеметами, руч­ными гранатами и очередями из автоматов. Но большие, о которых, я наде­юсь, услышал и узнал равнодушный свободный мир, эхом разнеслись по все­му СССР и привели ко многим облегчениям и улучшениям.

Вспомним вспыхнувшее на Колыме восстание в 1949 году! Бунт на Ворку­те! В 1953 году восстание "58 статьи" в Инте! 1 августа 1953 года является лагерным днем траура, в память героев, сложивших свои головы на Инте. В память не только павших в боях с МВД, но и тех, кто был расстрелян после усмирения.

Вспомним восстание в Казахстане, в лагере Джаскасган в 1954 году, уже после смерти царя царей, всевеликого вождя Сталина. Возможно, что оно сыграло большую роль в ускорении поворота политики коммунистов по от­ношению к своим рабам, смягчении режима и переключении на другие, более гладкие рельсы, хотя это восстание было подавлено применением танков и аэропланов, стрелявших с бреющего полета в почти голорукую массу заклю­ченных. Коммунисты чесали свои затылки, ибо они отлично знали, что бунто­вавшая "58" являлась самым конструктивным элементом, и что дальнейшая стройка возможна только при смягчении лагерных порядков".