Къ 90-лѣтію Западно-сибирскаго крестьянскаго возстанія
"Мы, крестьяне Великой Сибири" Лора Кольтъ
ЛОБНОЕ МѢСТО НА РѢЧНОМЪ БЕРЕГУ
Въ названіи деревни Черная Вагайского района нѣтъ никакой мистики – просто рѣчушка, на берегу которой въ давніе времена поселились люди, носитъ имя Черненькая.
Два вѣка назадъ на лѣвомъ, высокомъ, берегу Черненькой мѣстные жители построили Церковь – золотые купола видны были издали, а праздничный колокольный перезвонъ слышенъ на всю округу.
Глухой зимой 1921 года святое мѣсто у Храма стало лобнымъ: здѣсь были убиты ... (кто знаетъ сколько?) крестьянъ - повстанцевъ, участниковъ крестьянскаго мятежа, вошедшаго въ исторію подъ названіемъ Западно-сибирскаго возстанія.
– Старики говорили, – разсказываетъ мнѣ мѣстный краевѣдъ, Анатолій Н. Копотиловъ, – что Повстанцевъ и просто зажиточныхъ крестьянъ приводили сюда со всѣхъ деревень. Пули на нихъ жалѣли – рубили головы, сбрасывали съ высокаго берега внизъ, они катились, какъ капустные кочаны, по склону, а весной, когда сошелъ ледъ, по рѣкѣ плыли страшныя свидѣтельства тѣхъ расправъ, вселяя ужасъ въ души и сердца жителей деревни.
Я могла бы ему не повѣрить – слишкомъ ужъ неправдоподобно, съ точки зрѣнія нормальнаго человѣка, звучатъ такіе исторіи, но къ тому времени знала уже достаточно о событіяхъ тѣхъ давнихъ дней. И не такое знала…
Въ 20-е, уже Совѣцкіе годы, Церковь закрыли, въ 30тые – разрушили, а когда 70 лѣтъ спустя рѣшили возстановить и стали копать котлованъ подъ новый фундаментъ – на мѣстѣ прежняго къ тому времени стояла Часовня, на глубинѣ не болѣе полуметра нашли множество человѣческихъ останковъ...
Убитыхъ повстанцевъ закапывали – слово «хоронили» въ данномъ случаѣ никакъ не умѣстно – здѣсь же, у Храма, на скорую руку. Мерзлая земля поддавалась съ трудомъ, такъ что красноармейцы не дали себѣ труда выкопать глубокіе могилы. Тѣла скинули въ ямы, присыпали сверху землей въ полной увѣренности – никто не будетъ ихъ искать, никто не будетъ задавать лишнихъ вопросовъ.
– Найденные останки мы сложили въ мѣшокъ, – разсказываетъ Анатолій Никитичъ, – увезли на кладбищѣ и похоронили. Но я знаю, что у Храма, гдѣ ни копни, обязательно наткнешься на человѣческія кости. Здѣсь одна большая могила...
О событіяхъ кроваваго 21-го хотѣли забыть всё – и коммунисты, и сами селяне. Первые – потому что тогда пришлось бы вслухъ говорить объ истинныхъ причинахъ, приведшихъ къ Геноциду сибирскихъ крестьянъ. Вторые – потому что мятежъ раскололъ сибирскую вольницу надвое: каждое село, каждую семью. Братъ убивалъ брата, своякъ – свояка, отецъ – сына, сосѣдъ – сосѣда… И какъ можно было жить дальше, если не постараться обо всёмъ забыть? – о правыхъ и виноватыхъ, о тѣхъ, кто убивалъ, и кто былъ убитъ. Можно ли жить во злѣ, въ ненависти, думая о мести? Или нужно отречься отъ памяти – ради спасенія своихъ дѣтей, ради продолженія жизни. Странное, искусственное, вынужденное безпамятство.
Старики изъ глухихъ деревень, по которымъ прокатилась волна возстанія, тѣ, кто помнитъ о событіяхъ 21-года уже только по разсказамъ своихъ отцовъ и матерей, отводятъ глаза, когда задаешь имъ неудобные вопросы: къ чему ворошить прошлое? Надо всё забыть. Такъ легче. Есть, навѣрное, и другая причина. Помнятъ о побѣдахъ, пораженія предпочитаютъ забывать.
БУДЬТЕ ЖЕСТОКИ И БЕЗПОЩАДНЫ
Гражданская война прокатилась по югу Западной Сибири въ 19-м – 20-м годахъ и ушла дальше, на Востокъ. Въ Ишимскомъ уѣздѣ, какъ и по всей Тюменской Губерніи, наступилъ зыбкій, какъ отраженіе мѣсяца въ озерной водѣ, миръ. А въ концѣ января побѣдоноснаго для Совѣтской власти 1921 года вспыхнуло возстаніе уже крестьянъ. Съ нимъ по масштабамъ не могли сравниться ни Кронштадтскій мятежъ, который поддержали двадцать семь тысячъ (бывшихъ ранѣе Красными) солдатъ и матросовъ, ни Тамбовское возстаніе, въ которомъ приняли участіе около пятидесяти тысячъ человѣкъ. Въ Сибири, по самымъ скромнымъ и неточнымъ подсчетамъ историковъ, за оружіе взялись одновременно не менѣе ста тысячъ крестьянъ. Лозунгомъ Повстанцевъ стали слова «Побѣда или смерть!» Судьба даровала имъ второе. По приблизительнымъ даннымъ, въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ 1921 года погибло болѣе 50 тысячъ человѣкъ – участниковъ антисовѣтскаго возстанія.
Ни въ одномъ совѣтскомъ учебникѣ исторіи вы не найдете ни строчки объ этой страшной, кровавой эпопеѣ, которую оффиціальные идеологи Совѣтской власти называли кулацко-эсеровскимъ мятежомъ, старательно избѣгая разговора и о причинахъ, которыя его вызвали, и о послѣдствіяхъ.
Первая Міровая война и послѣдовавшія за ней Революціи принесли свои печальные плоды: лѣтомъ 1920-го года въ Россіи, опустошенной, разоренной, обезмужиченной, разразился голодъ. Къ 1920-му году по сравненію съ предвоеннымъ уровнемъ на 1/3 сократилось производство продукціи сельскаго хозяйства, 30% крестьянскихъ хозяйствъ не имѣли посѣвовъ; еще 1/3 собирала урожай, недостаточный, чтобы прокормиться. Кадры старой хроники сохранили для насъ изможденныя лица дѣтей, ихъ тонкіе, костлявые пальчики съ зажатыми въ нихъ хлѣбными пайками. Война и голодъ – двѣ силы, способныя выбить тронъ изъ-подъ любой власти. Ужъ если трехсотлѣтняя Монархія не удержалась, что говорить о власти большевиковъ, которая не отмѣтила еще и третьей годовщины. Положеніе нужно было спасать, а для этого накормить Россію. Хлѣбъ въ странѣ былъ – далеко, за Уральскими горами. И его нужно было изъять – любой цѣной. Данные о томъ, сколько, въ дѣйствительности, хлѣба было въ Сибири, приводитъ въ своемъ очеркѣ «21-й» тюменскій писатель К. Лагуновъ: въ приказѣ тюменскаго Губисполкома и Губпродкома отъ 10 Сент. 1920 года за №43 отмѣчается, что «въ Ишимскомъ и Ялуторовскомъ уѣздахъ насчитывается до 2-хъ млн. пудовъ хлѣба, собраннаго въ прошлые годы и лежащаго въ необмолоченномъ видѣ».
И 20 Іюля 1920 года Ленинъ подписалъ декретъ «Объ изъятіи хлѣбныхъ излишковъ въ Сибири»: «Совѣтъ Народныхъ Комиссаровъ во имя доведенія до побѣднаго конца тяжкой борьбы трудящихся съ ихъ вѣковыми эксплоататорами и угнетателями постановляетъ въ порядкѣ боевого (выдѣлено мной – авт.) приказа:
1. Обязать крестьянство Сибири немедленно приступить къ обмолоту и сдачѣ всѣхъ свободныхъ излишковъ прошлыхъ лѣтъ (замѣтимъ: рѣчь первоначально шла о свободныхъ излишкахъ! – авт.).
2. Виноватыхъ въ уклоненіи … гражданъ карать конфискаціей имущества и заключеніемъ въ Концентраціонные Лагеря какъ измѣнниковъ дѣлу рабоче-крестьянской Революціи.
Кромѣ хлѣба, продразверстка распространялась на картофель и овощи, домашнюю птицу, табакъ, мясо, шерсть, овчину, кожи, сѣно. На плечи разоренныхъ крестьянина ложились лѣсозаготовки, гужевыя и иныя повинности. И всё это ради того, чтобы спасти пролетарскую Революцію, которая, по словамъ самого Ленина, «сибирскому крестьянину никакого улучшенія не дала»...
Къ 1920-му году по всей азіатской Россіи (Сибирь и Дальній Востокъ) скопилось 396,3 млн. пудовъ зерна. Но прежде, чѣмъ называть ихъ излишками, стоитъ вспомнить, что хранились они не въ одномъ мѣстѣ, а въ милліонахъ крестьянскихъ хозяйствъ. Къ тому же руководителей молодого Совѣтскаго государства мало интересовалъ тотъ фактъ, что перемѣнчивый сибирскій климатъ сыгралъ съ крестьянами злую шутку: засуха, длившаяся три мѣсяца, не пощадила посѣвы. Къ началу продразверстки количество хлѣбныхъ запасовъ уже сократилось на треть. Призракъ голода бродилъ по сибирскимъ деревнямъ. Кромѣ того, съ Марта 1920 года въ Тюменской Губерніи дѣйствовали многочисленные Карательные и Продовольственные отряды, изымавшіе хлѣбъ. Недовольныхъ государственной политикой крестьянъ арестовывали, отправляли въ тюрьмы и Концентраціонные Лагеря. Но и этого показалось мало. Съ Августа 1920 по Янв. 1921 года были введены 34 вида разверстки. Только хлѣба и зернофуража нужно было сдать 3,3 и 4,9 милліоновъ пудовъ! Двѣ трети заданія пало на Ишимскій уѣздъ.
Сдѣлать это было невозможно – у крестьянъ не было такого количества зерна. И всё же въ концѣ Октября 1920 года Тюменскій Губисполкомъ издалъ директиву: выполнить 60 процентовъ разверстки къ 1 Декабря 1920 года. «Будьте жестоки и безпощадны ко всѣмъ, кто способствуетъ невыполненію продразверстокъ. Уничтожайте цѣликомъ хозяйства тѣхъ лицъ, кои будутъ потворствовать невыполненію разверстки. Уничтожайте желѣзной рукой…».
Насчетъ «желѣзной руки» – это не для краснаго словца: широкое распространеніе получила практика захвата заложниковъ. Жизни крестьянъ въ сибирскомъ селѣ, гдѣ сильны были общинные устои, гдѣ существовала круговая порука въ хорошемъ смыслѣ этого слова, гдѣ сосѣдъ всегда могъ разсчитывать на помощь сосѣда, мѣняли на зерно.
Въ началѣ Декабря 1920 года членъ коллегіи Тюменскаго Губпродкома Я. З. Маерсъ писалъ своему непосредственному начальнику губернскому прод. Комиссару Г. С. Инденбауму: «… Посылаю тебѣ копію Приказа относительно заложниковъ. Вчера взялъ 20 кулаковъ изъ Боровской волости. Это даетъ большой моральный эффектъ. … Это вызвало нѣкоторый ропотъ. Но, положительно, кулаки поспѣшили къ вывозу хлѣба»...
29 Дек. 1920 г. въ губернской газетѣ «Извѣстія Тюменско-Тобольскаго Губкома Р. К. П. (б.), Губисполкома Совѣтовъ и Горсовѣта» былъ опубликованъ приказъ, подписанный замъ. завѣдующаго политбюро Ишимскаго уѣзда И. В. Недорезова и всё тѣмъ же Я. З. Маерсомъ: «… Политбюро приказываетъ немедленно арестовать всѣхъ безъ исключенія кулаковъ слѣдующихъ волостей: Локтинской; Теплодубровской; Ларихинской; Казанской; Аромашевской; Ражевской; Усовской; Больше-Сорокинской;
При арестѣ широко объявить населенію, что они берутся заложниками впредь до выполненія продразверстки цѣликомъ…». «Въ Ражевской волости взято заложниками 14 человѣкъ изъ кулацкаго и противодѣйствующаго элемента… – сообщалъ изъ Голышмановского района уполномоченный В. Г. Стахновъ – Почти каждому гражданину оставлена голодная норма. Всѣ силы и вниманіе сосредоточены на то лишь, какъ бы выполнить данные намъ боевыя (выдѣлено мной – авт.) заданія. Взято, что называется, всё».
Выполненіе разверстки любой цѣной! – такова была установка Совѣтской власти. Не считаясь ни съ какими моральными устоями, и законами. Методы, которые при этомъ использовались, порой вызывали недоумѣніе даже у простыхъ сельскихъ коммунистовъ – такихъ же крестьянъ, какъ и тѣ, кто подвергался разверсткѣ и связанными съ ней репрессіями. 8 Дек. 1920 года Бердюжская волостная ячейка Р. К. П. (б.) Ишимскаго уѣзда обсуждала вопросъ о возможности примѣненія карательныхъ мѣръ къ тѣмъ, кто отказывается выполнять приказъ о выдачѣ продовольствія: «…на заданный вопросъ, допустимо ли садить гражданъ въ холодные амбары, (Инденбаумъ Комиссаръ) заявилъ, хотя это съ точки зрѣнія Коммунизма недопустимо, но зато даетъ возможность выполнить разверстку. … На вопросъ, нужно ли оставлять норму хлѣбныхъ продуктовъ 13,5 пудовъ въ годъ на ѣдока, Инденбаумъ отвѣтилъ, что ни о какихъ нормахъ говорить не приходится, а необходимо выполнить разверстку…».
Совѣтская власть ставитъ себя надъ законами. Попытка судебныхъ органовъ создать хоть какое-то правовое, поле вокругъ ситуаціи съ изъятіемъ продовольствія, поставить Продорганы въ разумныя рамки и ограничить правовой безпредѣлъ встрѣчаетъ открытое сопротивленіе: «… Президіумъ Губисполкома считаетъ, что Продорганы имѣютъ право непосредственно примѣнять реквизиціи и конфискаціи съ послѣдующимъ разсмотрѣніемъ этихъ дѣлъ судебными органами». (Выписка изъ прот. №1 засѣданія Презид. Тюменскаго Губернскаго Исполкома Совѣтовъ отъ 22 Декабря 1920г.)
Иными словами – сначала мы придемъ и ограбимъ, а потомъ ужъ вы рѣшайте, судиться съ нами или нѣтъ.
10 Декабря Губпродкомиссаръ Г. С. Инденбаумъ издаетъ приказъ: «…Немедленно перестать церемониться съ волостями и ударить такъ, чтобы звуки отдались по всему району. Время не терпитъ».
И 31 декабря 1920 года Чрезвычайная Тройка обязываетъ крестьянъ Ишимскаго уѣзда къ исходу сутокъ выполнить вся продразверстку (хотя по декрету СОВНАРКОМА это требовалось сдѣлать къ 1 Марта).
Началось невиданное массовое ограбленіе крестьянъ. Сибиряки молчали, когда забирали «едоцкое зерно». А потомъ непрошенные гости пришли и за сѣменнымъ…
Приказъ №3 Ишимскаго Упосевкома 27 Января 1921 года: «… въ недѣльный срокъ взять вѣсь сѣменной матеріалъ, находящійся въ отдѣльныхъ хозяйствахъ лицъ, проживающихъ въ городѣ Ишимѣ. …За несвоевременную или неполную сдачу сѣменного хлѣба въ общественные амбары и употребленіе такового на продовольствіе у виновныхъ будутъ конфискованы всѣ сѣмена, живой и мертвый инвентарь».
Членъ Губернской продовольственной Коллегіи Я. З. Маерсъ сообщалъ: въ Ишимскомъ уѣздѣ, «былъ и вѣсь хлѣбъ забранъ, не осталось даже для обсемененія одной десятины».
Въ концѣ Января 1921г. Спиринское Сельское собраніе Челноковской волости въ своемъ рѣшеніи записало, что для подготовленныхъ къ посѣву 426 десятинъ нужно 4280 пудовъ сѣмянъ, а имѣется лишь 1250; на 646 ѣдоковъ «до нови» надо 6400 пудовъ, а есть только 700 пудовъ зерна.
Но Совѣтская власть продолжала закручивать гайки. Директива члена Губпродколлегіи Лауриса гласила: «…Необходимо сдѣлать рѣшительный ударъ… Больше церемониться нечего, надо быть чрезвычайно твердыми и жестокими и изъять хлѣбъ… Разверстка должна быть выполнена, не считаясь съ послѣдствіями, вплоть до конфискаціи всего хлѣба деревни, оставляя производителя на голодную норму».
Ишимскій уѣздный Исполкомъ угрожалъ крестьянамъ, что «во всѣхъ случаяхъ обнаруженія скрытаго хлѣба у одного гражданина конфискуется таковой у всего общества, не считаясь ни съ какими мѣрами».
Предсѣдатель Березовского Уисполкома 10 Февраля сообщалъ Губисполкому, что работники Кондинской продконторы въ январѣ отдали приказъ о немедленномъ забоѣ крупнаго рогатаго скота въ счетъ мясной разверстки. Крестьяне просили повременить, такъ какъ коровы стѣльныя, а мясо всё равно до начала навигаціи не вывезешь изъ Березова, и оно будетъ лежать въ ледникахъ. Продработники настояли на своемъ. Было забито 85% стѣльныхъ коровъ.
Можно ли было избѣжать большой бѣды и не допустить кровопролитія? Несомнѣнно! Политика, направленная на ограбленіе крестьянъ, вызывала возмущеніе даже у тѣхъ, кто по долгу службы, а, можетъ, даже и по велѣнію сердца стоялъ на стражѣ интересовъ Совѣтской власти. Съ мѣстъ доносились голоса, въ который звучало недоумѣніе, непониманіе и одновременно – надежда на то, что еще можно остановить уже запущенный механизмъ самоуничтоженія. Милиціонеры, коммунисты, совѣтскіе работники сообщали о произволѣ продработниковъ, о самоуправствѣ и безчинствѣ красноармейцевъ, но голоса ихъ не были услышаны.
Замначальника милиціи 5-го района Ишимскаго уѣзда Мелиховъ писалъ въ концѣ Декабря 1920 года: «Творится что-то невѣроятное… Въ зимнее время стригутъ овецъ, забираютъ послѣдніе валенки, рукавицы, обстригаютъ шубы, конфискуютъ скотъ крестьянина, разуваютъ дѣтей-школьниковъ… Зачѣмъ же мы, коммунисты, говорили, что мы защитники трудящихся? … Жены красноармейцевъ плачутъ отъ непосильной разверстки, дѣтямъ не въ чёмъ ходить въ школу: ихъ одежду отдали въ разверстку. Что скажутъ дорогіе товарищи красноармейцы, которые бьются за наше свѣтлое будущее, когда они услышатъ отъ своихъ родныхъ, что у нихъ забрали, конфисковали лошадей, коровъ, и всё прочее, оставили его семейство безъ хлѣба и пытаютъ холодомъ?» (сокращенія)
за январь 1921 года:
Оставить комментарий