Н. В. Урусова — "Материнскій плачъ Святой Руси"

 

"Какъ, и съ чего начать не знаю. Я не обладаю литературнымъ талантомъ, а хотѣлось бы описать свою жизнь, за время съ 1917 по 1941 г. Время безконечныхъ скорбей и страданій, о которыхъ, ​жившіе​ въ ​эти​ годы не въ Россіи, себѣ не могутъ представить въ истинномъ ​свѣтѣ​. У меня было семь человѣкъ дѣтей. Старшему Сергѣю въ моментъ Революціи было 21 г. Незадолго передъ ​тѣмъ​, онъ пріѣхалъ домой въ Ярославль, окончивъ ​высшіе​ курсы въ Пажескомъ корпусѣ, произведеннымъ въ офицеры Преображенскаго полка.

По мнѣнію людей, не только красивый, но высокій, стройный въ военной формѣ, онъ былъ красавецъ. Очень богато одаренный музыкально, онъ по экзамену послѣ домашняго обученія, былъ принятъ сразу на 5‑​ый​ курсъ Московской консерваторіи, обладалъ хорошимъ голосомъ и по природному таланту, прекрасно, легко и свободно писалъ масляными красками. Казалось ​всё​ въ жизни обѣщало ему радость сознанія своего бытія и широкую возможность примѣненія своихъ талантовъ. Второй сынъ Николай, на одинъ годъ моложе его, будучи всего 17-​ти​ ​лѣтъ​, немедленно, по окончаніи съ золотой медалью, классической гимназіи, по объявленіи въ 1914 г. войны съ Германіей, получивъ благословеніе отъ отца и отъ меня, уѣхалъ добровольцемъ въ ​Двинскій​ районъ военныхъ дѣйствій, и избралъ на защиту родины, трудную работу санитара, въ летучемъ отрядѣ Краснаго Креста, на самыхъ передовыхъ позиціяхъ. Вскорѣ, благодаря самоотверженной работѣ, такту и исполненію долга, онъ былъ уже начальникомъ отряда. Въ 1916‑м году, ему удалось геройски спасти всѣхъ раненыхъ отряда, отъ надвигающейся газовой волны. Это не было его обязанностью, но командный составъ растерялся, и ​всѣ​ стали спасать свою личную жизнь; онъ самолично взялъ на себя командованіе и не погибъ ни одинъ человѣкъ. Какъ это было сдѣлано и какъ возможно, я не берусь описать, но за это святое дѣло, онъ получилъ ​рескриптъ​ и благодарность за подписью Государя и Крестъ Св. Георгія. Вскорѣ онъ сдалъ экзаменъ на прапорщика и работалъ при зенитной батареѣ. Солдаты, казалось, ​всѣ​ его любили за справедливое отношеніе, но вотъ первый примѣръ тому, какъ подъ вліяніемъ революціонныхъ массъ, люди звѣрѣли, теряя совершенно ... свой внѣшній и внутренній образъ Божій...

Когда началось сперва срываніе погонъ, а затѣмъ жестокое издѣвательство надъ офицерами и избіеніе ихъ, тѣ ​самые​ солдаты, что служили ему, какъ ​младшіе​ братья, схватили его и съ крикомъ «утопить его» поволокли къ Двинѣ. Онъ не узнавалъ въ этихъ озвѣрѣлыхъ лицахъ, прежнихъ своихъ солдатъ; помимо ужаса, предстоящей, страшной смерти, его поразило, что любимый его ефрейторъ, казавшійся преданнымъ другомъ ему, и тоже находившійся среди этой толпы, вдругъ обратился къ ней со словами: «Ребята! Утопить то этого негодяя не трудно, это мы и завтра успѣемъ. Нѣтъ, его нужно сперва хорошенько допросить, а тогда и расправиться».

Толпа остановилась.

«Дайте его мнѣ, я его посажу въ холодную до завтра». ​Всѣ​ послушались и стали расходиться, онъ грубо, какъ говорилъ мой сынъ, велѣлъ ему идти впередъ и куда-то ​повелъ​. Шли долго, онъ не проронилъ ни слова. Что переживалъ мой бѣдный Николай, себѣ можетъ всякій представить.

Подошли къ полотну желѣзной дороги идетъ товарный поѣздъ съ пустыми вагонами. Вдругъ лицо ефрейтора освѣтилось улыбкой, и Коля узналъ въ ​нем​ъ прежняго своего товарища. Онъ его подвелъ къ самому поѣзду, который шелъ на подъемъ очень медленно и говоритъ: «Прыгай Ваше благородіе, спасайся» и схвативъ его, помогъ ему вскочить въ вагонъ и уѣхать. Какъ сумѣлъ послѣ оправдаться ефрейторъ, конечно не было извѣстно, но я вѣрю, что Господь и его спасъ, за спасеніе моего сына, который смогъ благополучно добраться до семьи. О всѣхъ историческихъ событіяхъ этого времени я не берусь писать, и это не цѣль моихъ воспоминаній".

 

ОТРЕЧЕНІЕ ГОСУДАРЯ Николая IІ-го

Горько оплакивали мы, Отреченіе Государя и были на удивленіе у большинства, ожидающаго какихъ-то новыхъ, неслыханныхъ земныхъ ​благь​. Помню, какъ въ Церкви, хорошо знакомый мнѣ, среднихъ ​лѣтъ​ священникъ, казавшійся всегда весьма благочестивымъ и духовнымъ, читалъ Актъ объ Отреченіи. Церковь была полна, ​всѣ​ пришли ​нарядные​ и съ оживленными лицами. Начиная со священника ​всѣ​ торжествовали, радовались и привѣтствовали этотъ приговоръ Россіи, поздравляя другъ друга. Я же горько плакала.

Прошелъ послѣ этого одинъ годъ. Встрѣчаюсь я съ этимъ батюшкой и онъ мнѣ говоритъ: «Знаете, когда я читалъ актъ объ Отреченіи Государя, то увидѣвъ Васъ плачущую, я поразился и подумалъ: «Вотъ странный человѣкъ, не только не отдается общей радости, а еще заливается слезами. Теперь я понялъ Васъ и какъ заплакалъ бы вмѣстѣ съ Вами», на что я ему отвѣтила: «Эхъ батюшка, снявши голову, по волосамъ не плачутъ. Теперь Вы одумались, а прошелъ всего одинъ годъ; увидите, какъ будете плакать дальше... ".