ИЗ ДНЕВНИКОВ Л. ШАПОРИНОЙ

В 1930 г. уже стали гонять школьников и рабочих в Совхозы на картошку.

"24 сентября....А в школе этих полуголодных детей посылают в Совхоз на Среднюю Рогатку картошку выбирать.
Вчера заходила Катя и рассказывала очень занятно. Она служит в столовой на Средней Рогатке, и они обслуживают рабочих Совхоза. В 10 часов утра к ним является целая партия в 150 человек: это субботник, работницы и рабочие с какой-то швейной фабрики в Петербурге, идущие выбирать картошку в совхозе, главным образом молоденькие еврейки, девицы с маникюром, в тоненьких туфельках, туфли и чулки мокрешеньки. Он шли пешком; вышли накануне после обеда, где-то ночевали, устали и промочили ноги. Их представитель потребовал чаю для них и воды выстирать чулки, Катя направила их в канаву. Спели «Интернационал» и еще кое-какие песни, попили чай, обсохли, в двенадцатом часу пошли за полверсты в Совхоз картошку выбирать. К 2 часам вернулись, попели, пообедали, отодвинули столы и стали танцевать. С ними был оркестр в 12 человек и баян. Потанцевали, попели и пошли картошку выбирать. В 6 часов поехали домой, на этот раз уж на поезде. Представитель хвалился, что они набрали 50 мешков картошки в день. Во что обошлись правительству эти 50 мешков? Пропущенный день "на производстве", чай, обед и молоко. И кому это нужно: шум, реклама и ничего всамделишного...

11 октября. ...У нас расстреливают в спину, в затылок, чуть ли не в упор. Можно ли выдумать более подлую казнь, более подлый народ. Меня начинает искренне возмущать, когда во всех бедах обвиняют правительство, большевиков. Народ подлый, а не правительство, и, пожалуй, никакое другое правительство не сумело бы согнуть в такой бараний рог все звериные инстинкты. Я помню этот звериный оскал у мужика при дележке покосов.

2 ноября. Уже с месяц, как я никого не вижу и нигде не бываю. И должна сказать, что никуда не тянет. Сейчас люди не верят своей собственной тени, — а вдруг как она служит в ГПУ?... В одиночестве я не скучаю. Устаю и надоедает чернорабочее состояние, но когда я вечером остаюсь одна сама с собой, с книгами и письмами, я особенно остро чувствую всю интересность нашей жизни. Но до чего она трудна и фантастична! Никакой Perrault в описаниях сказочных дворцов, никакая Шахерезада не додумались до гиперфантастики наших дней. Трагический гротеск. Зашла в Кооператив промтоваров. Купить ничего нельзя. Лежат несколько косынок, чулок, сапог, все по ордерам с места службы. Туфли из ярко-зеленой лакированной кожи с светло-желтой. Кто будет такие носить? Да еще по ордеру. Стояла в очереди за керасином. Дают по пол-литра в месяц на человека. На стене портрет Ленина и его изречение: "Всякая кухарка должна уметь управлять государством". Воображаю, как он теперь хохочет на том свете, с горки-то ему видней.

9 ноября. Перед праздниками, 7 и 8-го, пустили в продажу посуду, для людей первой категории, конечно. В городе бабы становились в очереди с ночи и в один день все расхватали. В "Детском" всякий покупатель кастрюли, чугунка и т.п. был обязан купить ночной горшок, и все детскоселы ходили по городу, по другим очередям, вооруженные ночными горшками.

5 марта 1932 М.А. Бонч-Бруевич принес показать чудесные коробки из Палеха, у него их штук 10—12. Очаровательные. «Вот в вашей Европе есть что-нибудь подобное?» — «Конечно, есть». — «Нет, там ничего нет, кроме гниения. Только у нас идейное устремление, только у нас литературное творчество». Я: «Простите, литература не выше европейской». Толстой: «Где их Флоберы, Бальзаки?» Я: «А где наши Львы Толстые или Достоевские?» — «Все это впереди».

25 июня. Васины выражения: (или ...ния, как я это называю): «Папа в Москве, и у нас черт знает что пошло. Ты транжиришь чужие (отцовские) деньги черт знает на что, а меня кормишь картофельными котлетами. Я желаю хорошо питаться!»
В кооперативах вместо мяса дают конскую жесткую колбасу, на улицах многотысячные толпы очередей, в которых стоят рабски измученные люди. Мешок картошки стоит 30 рублей. Я хожу ободранная так, что просто неприлично, и этот милый сыночек ежедневно преподносит такие перлы.

15 ноября. Перед праздниками я несколько дней подряд ездила в город, поездки действуют на меня потрясающе. Сесть в вагон, вернее попасть в вагон, надо с бою, люди кидаются на абордаж с звериными лицами и ухватками, кулаками отпихивают друг друга, лезут по трое сразу, сталкивают под колеса, я часто не попадаю в поезд, т.к. жду, пока это зверье влезет. Иногда еду в Павловск, чтобы обратно ехать спокойно. Дикое поле, вся Россия превратилась в огромное опустошенное Дикое поле, зарастающее бурьяном. В городе приходится ходить все время пешком, в трамваи попадать нет возможности, висят по пять, по восемь человек на каждой подножке. Перед праздниками везде стояли огромнейшие очереди — за чем? Выдавали, чтобы разговеться, на первую категорию одну банку консервов, на вторую полкило селедок, на детские карточки небольшую курицу и сколько-то грамм масла.

5 марта 1933 Когда-то я писала, что чувствую встречный ветер истории. Тогда мы неслись в бездну. Теперь мне представляется, что мы уже на дне, и смрад кругом, все свалились друг на друга, кто жив, кто мертв — не разберешь, все копошатся, надеясь куда-то вылезти, не догадываясь, что вылезти некуда, колодец глубок, неба не видно. И вот ползают, отталкивают, сбрасывают слабых, кусают, царапаются, стонут. Ужас, вырывают корки хлеба.
А над все этим благополучная верхушка, ПОДКУП ПИСАТЕЛЕЙ и всех, кто МОЖЕТ ДЕЛАТЬ рекламу.

26 апреля Наша власть — дьявольская, сатанинская.Вся построенная на лжи, фальшивая, как ни одна другая. Разночинная интеллигенция бежит за ней петушком. Аристократия, высшее дворянство (аристократия духа также) и крестьянство не признали и не пошли за ней. Первые пошли на заводы Renault и Peugeot, стали шоферами, а вторые пухнут с голоду и мрут, а в батраки идти не хотят. И кажется мне, что они, как та барыня, что с арапками и собаками бежала от Наполеона, сами не сознавая, делают великое, величайшее дело, которое спасет не только Россию, но и весь мир от фальши и лжи насильственного Коммунизма, Террора, презрения к человеку, презрения к Духу.

Что может быть бездарнее, безличнее наших правителей? В этом году, чтоб поднять урожайность, выдумали сверх ранний сев. Племянница Вари приехала из деревни (около Острова) — там велели посеять уже давно лен и овес. Мужики просили подождать, ссылаясь на знание своей почвы, — не помогло. Засеяли 40 пудов льна, овес — взошло, а потом выпал снег на пол-аршина, мороз — все погибло...

То же рассказывал Юрию Дунаевский о Харьковской губернии.

24 ноября. Сейчас на столе передо мной откуда-то появилась какая-то мошка. Я ее прикрыла большой лупой в металлической оправе, так что между столом и стеклом есть пространство. Мошка неистово забегала, ища выхода. И я подумала: мы все, вся Россия так прихлопнуты. Вначале все бросились бегать, с севера на юг, с юга на север, из столиц в маленькие города (три миллиона выпрыгнули совсем за границу). Теперь большинство поняло, что податься некуда, все равно везде тюрьма и везде голод. Еще интеллигенция безсознательно хочет куда-то выпрыгнуть, бежит за полярный круг, на Памир, в стратосферу, а мужики просто дохнут, лежа на своей лавке. А в газетах ура, ура, ура!!!

9 мая 1934. Ехала из Павловска. Весенняя ночь, за деревьями в домиках огни. И вдруг больно-больно сделалось. Как прежде, в каждом таком неизвестном таинственном освещенном окне чудилось счастье, ждалось счастье безбрежное, безконечное. Как я любила вечером подходить к закрытым уже паркам. За решеткой темные загадочные деревья, белеют особой ночной жизнью статуи, а далеко за ними мелькают огни домов. Особенно любила Люксембург. И тоже казалось: там, вдали, счастье. И вот так скоро, так мало времени прошло, и все разрушено, исковеркано. Сердце истерзано, и ничего не ждешь, нечего ждать...
И, кроме своей боли, знаешь, что в каждом окне недоедание, если не голод, ужас и свара коммунальной квартиры и усталость без конца. Убожество жизни безпросветное.

24 января 1939 Были вчера на "Спящей красавице” с Улановой. Настоящая сказка Перро, и XVII век условный, чудесная музыка, все как сон, и полный отдых всему организму, как во сне. И все всероссийское убожество
жизни забываешь. Где разгадка этого момента, что переживаем? Почему мы быстро возвращаемся к 20-21-му годам? Почему исчезло все? Город замерзает за отсутствием угля и дров. Наш театр помещается в Клубе трамвайного парка. Казалось бы, ему если не книги, то уголь в руки. Нету ни одной щепотки, не дают по нарядам, не будет до лета. Нету дров. Нету электрических принадлежностей, чулок, материи, бумаги; чтобы купить что-то из мануфактуры, надо стоять в очереди ночь, сутки. Вечерковские приехали из Детского в очередь. Ходили на перекличку в 2 часа дня, 4, 6, 12 ночи и 6 утра, после чего уже не уходили и в полном восторге, т. к. получили по 10 метров сатина!!

Урезаются все заработки — от рабочих до писателей и композиторов.
Заводы останавливаются за отсутствием топлива. Газеты полны восхвалений зажиточной и счастливой жизни и водворения трудовой дисциплины.
Was iz das? Стыдно невероятно. Improductivité slave? Ведь были все возможности для эксперимента. И что же? Фокус не удался что ли? Или наоборот, слишком даже удался.

19 февраля 1939 Умер И. Рыбаков в тюрьме. Умер Мандельштам в ссылке. Кругом умирают, безконечно болеют, у меня впечатление, что вся страна устала до изнеможения, до смерти и не может бороться с болезнями. Лучше умереть, чем жить в постоянном страхе, в безконечном убожестве, впроголодь. Когда я хожу по улицам в поисках чего-нибудь, я могу только твердить: «Je n’en peux plus». Очереди, очереди за всем. Тупые лица, входят в магазин, выходят ни с чем, ссорятся в очередях.

28 апреля 1939. Мне представляется тело России покрытым гнойными нарывами, везде безтолочь, безхозяйственность, вредительство, склоки, доносы, все заняты мелкими и крупными пакостями, которые надо сделать своим соседям, из-за этих дров и щепок не видно ничего светлого, святого, не видно
России. Смотрю на лица людей, стоящих в верстовых очередях: тупые, обозленные, без всякой мысли, испитые. Они, эти люди, могут стоять в очереди часы, дни, сутки. Терпению их нет границ. Это не терпение, а тупость и маниакальная мысль: дают селедки. Неужели ты не обойдешься без селедки? Нет. Это самовнушение, убившее все остальное.
Донести, сделать гадость, погубить соседа, выслужиться на этом — тоже маниакальная мысль. Ведь никаких же интересов нет. Слушала вчера «Дон Жуана» — какая музыка, какой финал! Как отдыхаешь! И какими далекими и маленькими, маленькими кажутся все эти людишки из Госэстрады, старающиеся мне вредить. Как с Эйфелевой башни смотришь на землю.

29 апреля. Иду по Фурштатской к Литейной, встречаю гражданку с тазиком, наполненным кислой капустой. Как теперь все делают, бросаюсь к ней: «Гражданка, где вы брали капусту?» А капусты эту зиму нет нигде, на рынке она стоит 7 руб. кило (ананас — 20 р.кг), и за ней огромнейшие очереди.
«Где нам дали, вам не дадут», — был гордый ответ. Я засмеялась. Все понятно. Рядом находится распределитель НКВД. Наши хозяева — стрептококковая инфекция, разъедающая организм страны. За их заслуги можно и капусты дать.

24 августа 1939 г.
Пакт о ненападении с Гитлером, с Германией. Какое ненападение? Что, немцы испугались, что мы на них нападем? Прошлой осенью со слезами мне рассказывала В.С. о том, что редактор военного журнала говорил ей: в немецких газетах пишут: в России нет больше армии, надо торопиться выполнить свои задачи.
Чего им торопиться - русский народ лежит на обеих лопатках, и "лежит на нем камень тяжелый, чтоб встать он из гроба не мог". Лежит, кто пьяный, кто трезвый, но запуганный до потери человеческого облика.
Пакт о ненападении - какой ценой! "Для спасения революции" Ленин отдал 6 стран и контрибуцию, чужое добро легко отдается, отдал моря, а сейчас что мы отдадим? Окончание по ссылке:
https://vk.com/away.php?to=https://lilasbleu.livejour..