Вы знаете кто это на фото с адмираломъ?

 

Это – Анна Васильевна Тимирева (1893 – 1975), гражданская жена Александра Васильевича ​Колчака​, болѣе тридцати ​лѣтъ​ проведшая въ Лагеряхъ и на ​высылкахъ​ за... свою любовь къ Адмиралу.

Да, любовь человѣческая можетъ быть чистой и спокойной, страстной и жестокой въ отношеніи близкихъ людей, разной... Но она только тогда Любовь, когда за ​нее​ платишь по самому высокому счету, порою – ломая жизни и судьбы.

***

«Время было другое, и отношенія между людьми были другими – всё это теперь можетъ показаться страннымъ и даже невѣроятнымъ, но такъ оно и было…», – строчка изъ воспоминаній этой удивительной женщины говоритъ о многомъ.

Уже на закатѣ дней, послѣ почти сорока ​лѣтъ​ Лагерныхъ сроковъ и жизни на высылкѣ, Анна Васильевна вспоминала о дняхъ своего счастья:

«Я была молодая и веселая тогда, знакомыхъ было много, были люди, ​которые за мной ухаживали, и поведеніе Александра Васильевича не давало мнѣ повода думать, что отношеніе его ко мнѣ болѣе глубоко, ​чѣмъ​ у другихъ… Но гдѣ бы мы ни встрѣчались, всегда выходило такъ, что мы были рядомъ, не могли наговориться, и всегда онъ говорилъ: «Не надо, знаете ли, расходиться – кто знаетъ, будетъ ли еще когда–нибудь такъ хорошо, какъ сегодня». ​Всѣ​ уже устали, а намъ – и ему и мнѣ – всё было мало, насъ несло, какъ на гребнѣ волны. Такъ хорошо, что ничего другого и не надо было».

«Я видѣла Александра Васильевича рѣдко, всегда на людяхъ, я была дружна съ его женой. Мнѣ никогда не приходило въ голову, что наши отношенія могутъ измѣниться. И онъ уѣзжалъ надолго, было очень вѣроятно, что никогда мы больше не встрѣтимся. Но ​весь​ послѣдній годъ онъ былъ мнѣ радостью, праздникомъ. Я думаю, если бы меня разбудить ночью и спросить, чего я хочу – я бы сразу отвѣтила: видѣть его».

Сложность отношеній ​Колчака​ и Тимиревой усугублялась ​тѣмъ​, что она замужемъ, и онъ женатъ, у обоихъ – дѣти, да и спутники жизни – люди далеко не ​заурядные​. О Софьѣ Ѳедоровнѣ ​Колчакъ​ въ воспоминаніяхъ А.в.Тимиревой говорится предѣльно тепло и корректно:

«Это была высокая, стройная женщина, ​лѣтъ​ тридцати восьми, навѣрное. Она очень отличалась отъ другихъ женъ морскихъ офицеровъ, была болѣе интеллектуальна, что ли. Мнѣ она сразу понравилась…» Въ словахъ этихъ скрыто немалое благородство. Волей судьбы ставшая соперницей жены Адмирала – и успѣшной соперницей! – Анна Васильевна, размышляя о прошломъ, нисколько не принижаетъ ​её​, даже наоборотъ…

«Какъ–то разъ мы съ Софьей Ѳедоровной поѣхали кататься по заливу. День былъ какъ будто теплый, но всё–таки я замерзла, и Софья Ѳедоровна сняла съ себя великолѣпную черно–бурую лису, надѣла мнѣ на плечи и сказала: «Это портретъ Александра Васильевича». Я говорю: «Я не знала, что онъ такой теплый и мягкій». Она посмотрѣла на меня съ пренебреженіемъ: «Многаго Вы еще не знаете, прелестное молодое существо». И правда, ничего я не знала, никогда не думала, ​чѣмъ​ станетъ для меня этотъ человѣкъ. И до сихъ поръ, когда ​её​ давно уже нѣтъ въ живыхъ, мнѣ всё кажется, что, если бы довелось намъ встрѣтиться, мы не были бы врагами. Что бы то ни было, я рада тому, что на ​ея​ долю не выпало всего того, что пришлось пережить мнѣ, такъ всё–таки лучше».

Тогда, въ 1916 году, въ разгаръ ​Міровой​ войны, Анна Васильевна и представить не могла, что ей придется пережить! Впереди – государственный переворотъ, гибель друзей, бѣгство во Владивостокъ и разрывъ съ мужемъ, новая встрѣча съ ​Колчакомъ​, его взлетъ на вершину власти, предательство и убійство, потомъ – тюрьмы, высылки, разстрѣлъ юноши–сына и вновь – Лагеря, Лагеря… Но вездѣ и всегда въ ​сердцѣ​ ​ея​ – образъ Адмирала.

«Однажды я сказала ему: «Я знаю, что за всё надо платить – и за то, что мы вмѣстѣ, – но пусть это будетъ бѣдность, болѣзнь, что угодно, только не утрата той полной нашей душевной близости, я на всё согласна». Что жъ, платить пришлось страшной цѣной, но никогда я не жалѣла о томъ, за что пришла эта расплата».

«Александръ Васильевичъ приходилъ измученный, совсѣмъ пересталъ спать, нервничалъ, а я всё не могла рѣшиться порвать со своей прошлой жизнью. Мы сидѣли поодаль и разговаривали. Я протянула руку и коснулась его лица – и въ то же мгновеніе онъ заснулъ. А я сидѣла, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить его. Рука у меня затекла, а я всё смотрѣла на дорогое и измученное лицо спящаго. И тутъ я поняла, что никогда не уѣду отъ него, что, кромѣ этого человѣка, нѣтъ у меня ничего и мое мѣсто – съ нимъ».

«То, что происходило тогда, что затрагивало нашу жизнь, ломало ​её​ въ корнѣ, и въ ​чёмъ​ Александръ Васильевичъ принималъ участіе въ силу обстоятельствъ и своей убѣжденности, не втягивало меня въ активное участіе въ происходящемъ. Независимо отъ того, какое положеніе занималъ Александръ Васильевичъ, для меня онъ былъ человѣкомъ смѣлымъ, ​самоотверженнымъ​, правдивымъ до конца, любящимъ и любимымъ. За всё время, что я знала его – пять ​лѣтъ​, – я не слыхала отъ него ни одного слова неправды, онъ просто не могъ ни въ чёмъ мнѣ солгать. Всё, что пытаются писать о нёмъ – на основаніи документовъ, – ни въ какой мѣрѣ не отражаетъ его какъ человѣка большихъ страстей, глубокихъ чувствъ и совершенно своеобразно го склада ума».

И сейчасъ еще можно слышать отъ людей, воспитанныхъ на клише Совѣтской идеологіи, что ​Колчакъ​ вѣшалъ, поролъ и разстрѣливалъ тысячи ни въ чёмъ не повинныхъ гражданъ. Не хочу ​всё​ это комментировать. Скажу лишь одно. Сколько сочиняется анекдотовъ про Чапаева, про Ленина съ ​Крупской​? Не сосчитать! А про ​Колчака​ вы слышали анекдоты? Нѣтъ… Вотъ въ томъ то и дѣло! Ну, а стихи про А. В. ​Колчака​ ​есть​, ​хорошіе​ стихи. И пѣсни тоже ​есть​, ​хорошія​ пѣсни...

«Какъ трудно писать то, о чёмъ молчишь всю жизнь, - съ кѣмъ я могу говорить объ Александрѣ Васильевичѣ? ​Всё​ меньше людей, знавшихъ его, для которыхъ онъ былъ живымъ человѣкомъ, а не абстракціей, лишенной какихъ бы то ни было человѣческихъ чувствъ. Но въ моемъ ужасномъ одиночествѣ нѣтъ уже такихъ людей, какіе любили его, вѣрили ему, испытывали обаяніе его личности, и всё, что я пишу, сухо, ​протокольно​ и ни въ какой мѣрѣ не отражаетъ тотъ высокій душевный строй, свойственный ему. Онъ предъявлялъ къ себѣ высокіе требованія и другихъ не унижалъ снисходительностью​ къ человѣческимъ слабостямъ. Онъ не размѣнивался самъ, и съ нимъ нельзя было размѣниваться на мелочи – это ли не уваженіе къ человѣку? И мнѣ онъ былъ учителемъ жизни, и ​основныя​ его положенія: «ничто не дается даромъ, за всё надо платить – и не уклоняться отъ уплаты» и «если что–нибудь страшно, надо идти ему навстрѣчу – тогда не такъ страшно» – были мнѣ поддержкой въ ​трудные​ часы дни, годы».

«Что изъ того, что полвѣка прошло, – никогда я не смогу примириться съ ​тѣмъ​, что произошло… И ему и мнѣ трудно было – черной тучей стояло это ужасное время, иначе онъ его не называлъ. Но это была настоящая жизнь, ничѣмъ не замѣнимая, ничѣмъ не замѣненная. Развѣ я не понимаю, что, даже если бы мы вырвались изъ Сибири, онъ не пережилъ бы всего этого: не такой это былъ человѣкъ, чтобы писать мемуары гдѣ–то въ эмиграціи въ то время, какъ люди, ​шедшіе​ за нимъ, гибли за это и поэтому"...

"Послѣдняя записка, полученная мною отъ него въ тюрьмѣ, когда Армія ​Каппеля​, тоже погибшаго въ походѣ, подступала къ Иркутску: «Конечно, меня убьютъ, но если бы этого не случилось – только бы намъ не ​расстава​ться​». И я слышала, какъ его уводятъ, и видѣла въ волчокъ его сѣрую папаху среди черныхъ людей, ​которые​ его уводили. И ​всё​. И луна въ окнѣ, и черная рѣшетка на полу отъ луны въ эту февральскую лютую ночь. И мертвый сонъ, свалившій меня въ тотъ часъ, когда онъ прощался съ жизнью, когда душа его скорбѣла смертельно. Вотъ такъ, навѣрное, спали въ Геѳсиманскомъ саду ученики…»

Рано или поздно, правда и справедливость всегда торжествуютъ. И Любовь въ ​ея​ высшемъ смыслѣ нельзя ни разстрѣлять, ни заморить въ лагерномъ баракѣ. Уже установленъ памятникъ адмиралу въ Иркутскѣ. Въ Сибири, въ Москвѣ и въ Крыму идутъ спектакли о ​Колчакѣ​. Снимаются фильмы. Недавно въ Ледовитомъ океанѣ вновь появился островъ ​Колчака​, ему вернули старое названіе.

"Настанетъ день, когда дѣти наши, мысленно созерцая позоръ и ужасъ нашихъ дней, многое простятъ Россіи за то, что ​всё​ же не одинъ Каинъ владычествовалъ во мракѣ этихъ дней, что и Авель былъ среди сыновъ ​ея​. Настанетъ время, когда золотыми письменами, на вѣчную славу и память, будетъ начертано Его имя въ лѣтописи Русской Земли". И. А.Бунинъ объ Адмиралѣ ​Колчакѣ​, газета "Общее дѣло", Парижъ, 7 Февраля 1921 года.