Корнеліу Кодряну — "Желѣзная гвардія" Часть II
"Лѣто 1922 принесло безпорядки. На сценахъ румынскихъ національныхъ театровъ въ молдавскихъ городахъ труппа «Kanapof» начала представлять пьесы на еврейскомъ языкѣ (идишъ). Наша молодежь увидѣла въ этомъ опасность: это было первое начало отчужденности театровъ, которые должны были служить, всё же, національному и моральному воспитанію румынскаго народа.
Вытѣсненнымъ изъ торговли, вытѣсненнымъ изъ Промышленности, вытѣсненнымъ эксплоатаціей румынскихъ полезныхъ ископаемыхъ, вытѣсненнымъ изъ сферы прессы, намъ, румынамъ, довелось бы также пережить изгнаніе насъ со сценъ нашихъ же національныхъ театровъ. Сцена вмѣстѣ со школой и нашей Церковью можетъ снова пробудить опустившуюся націю къ осознанію ея правъ и ея исторической традиціи. Сцена можетъ подготовить народъ къ освободительной борьбѣ и способствовать ей. Неужели и эту возможность тоже могли бы отобрать у насъ?
Наши театры, которые были созданы на деньги румынъ и ихъ трудомъ, должны были служить евреямъ, чтобы призывать темныя силы въ борьбѣ противъ насъ и давать имъ поддержку. Съ другой стороны, они давали бы намъ, румынамъ, съ нашихъ же румынскихъ сценъ такую духовную и умственную пищу, которая должна была привести къ крушенію и къ національному и моральному уничтоженію нашего народа.
Долгомъ и обязанностью правительства, каждаго органа власти, а также профессоровъ было бы ввиду этой агрессіи противъ нашихъ театровъ провести соотвѣтствующія мѣропріятія. Ничего подобнаго! Лишь молодежь, которая была готова принимать удары и безчисленныя оскорбленія, и нигдѣ не находила поддержку, защищалась насколько могла.
Эта борьба ясской студенческой группы за театръ велась во всѣхъ городахъ: въ Хуши, Васлуѣ, Бырладѣ, Ботошани, Пашкани и другихъ, и всюду ихъ поддерживали ученики гимназій. Они проникали въ биткомъ набитые евреями театральные залы, бросали всё, что попадало имъ въ руки, въ актеровъ и прогоняли ихъ такимъ образомъ съ румынскихъ сценъ... Это было нецивилизованно, нѣкоторые, вѣроятно, скажутъ. Можетъ быть, это и такъ. Но цивилизованно ли, когда чужой народъ медленно вытѣсняетъ другой, шагъ за шагомъ, отъ всѣхъ его благъ? Цивилизованно ли, если эта чужая нація отравляетъ Культуру? Было ли у средствъ, которыя примѣнялись евреями въ Россіи, хоть что-то общее съ цивилизаціей? Цивилизованно ли убивать милліоны людей безъ какого-либо судебнаго производства? Цивилизованно ли сжигать святые Храмы или превращать ихъ въ кабаре?
Каждый долженъ защищаться отъ такихъ нападеній, насколько его слабыя силы еще позволяютъ это. Съ помощью прессы, если онъ владѣетъ газетой; съ помощью органовъ власти, если они еще румынскіе; словомъ, если кто-то его слышитъ; наконецъ, и силой, если всѣ молчатъ и ничего иного больше не остается. Трусливъ и недостоинъ тотъ, кто не защищаетъ свою страну изъ-за продажности или трусости.
Какъ бы это теперь не называли, борьба эта была пламеннымъ протестомъ. Это былъ единственный протестъ посреди трусливаго, страшнаго молчанія. На слѣдующій день товарищи возвращались съ ранами и шишками, такъ какъ это отнюдь не мелочь, когда маленькая группка изъ 15 молодыхъ людей проникаетъ въ театръ, въ которомъ сидятъ три-четыре тысячи евреевъ. Прежде всего, они возвращались домой, страдая отъ потоковъ оскорбленій и насмѣшекъ со стороны ихъ собственныхъ соплеменниковъ, румынъ.
Часто я спрашиваю себя: что это было, что поддерживало нашу маленькую группу націоналистовъ передъ лицомъ такъ многихъ ударовъ и поруганій, которые прибывали отовсюду? Мы ни съ той, ни съ другой стороны не получали никакой помощи. Въ этой борьбѣ противъ всего міра мы находили источникъ энергіи въ насъ самихъ, въ нашей твердой вѣрѣ въ то, что находимся на линіи нашей національной исторіи, на сторонѣ всѣхъ тѣхъ, кто боролся за нашъ народъ и отечество и страдалъ и погибъ какъ мученикъ.
Въ Германіи
Осенью 1922 года я вернулся въ Яссы. Тамъ я объявилъ товарищамъ о своемъ давнишнемъ желаніи поѣхать въ Германію, чтобы завершить тамъ свою учебу на экономиста и въ то же время, хоть немного, донести до заграницы наши идеи и нашу вѣру. Изъ нашихъ основательныхъ занятіяхъ "еврейскимъ вопросомъ" мы ясно узнали, что "еврейскій вопросъ" носитъ международный характеръ, и что, слѣдовательно, также и борьба съ еврействомъ должна происходить по общему Международному плану, что полнаго рѣшенія этой проблемы можно достичь только общимъ дѣйствіемъ всѣхъ Христіанскихъ Народовъ, которые узнали еврейскую опасность.
Но у меня теперь не было ни денегъ, ни одежды. Товарищи достали мнѣ костюмъ и заняли у инженера Григоре Бежана въ 8000 лей, которые они хотѣли выплачивать ежемѣсячно въ равныхъ частяхъ, каждый по мѣрѣ всѣхъ своихъ возможностей. Съ ссуженными деньгами, это было примѣрно 200 марокъ, я поѣхалъ въ Берлинъ, товарищи, которые оставались дома, чтобы продолжать борьбу, проводили меня до вокзала.
Когда я пріѣхалъ въ Берлинъ, два друга, студенты Баланъ и Зотта, очень помогали мнѣ. Меня зачислили въ Берлинскомъ Университетѣ. Въ день зачисленія я надѣлъ мой румынскій національный костюмъ и именно въ немъ явился на этотъ торжественный праздникъ, гдѣ ректоръ по старому обычаю пожимаетъ руку каждому новому студенту. Въ моемъ румынскомъ національномъ костюмѣ я сталъ центромъ всеобщаго любопытства въ залахъ Университета.
Читателя этихъ строкъ особенно заинтересуютъ два вопроса о Германіи 1922 года: сначала тогдашнее общее положеніе германской имперіи, а затѣмъ состояніе антисемитскаго движенія. Раны, которыя нанесла едва закончившаяся Міровая война, и которыя поставили Германію на колѣни, кровоточили. Экономическое бѣдствіе накрыло Берлинъ и всю страну. Я испытывалъ неистовое и катастрофическое паденіе марки. Не хватало хлѣба. Не хватало пищевыхъ продуктовъ. Не хватало работы въ рабочихъ кварталахъ. Сотни дѣтей бродили по улицамъ и умоляли прохожихъ о помощи. Люди, которые владѣли деньгами и имуществомъ, за нѣсколько дней стали нищими...
Но тѣ, кто владѣли землей и домами и продавали ихъ въ надеждѣ на хорошую сдѣлку и огромную прибыль, за нѣсколько дней полностью превращались ... въ бѣдняковъ. Еврейскій капиталъ, какъ нѣмецкій, такъ и зарубежный, проворачивалъ выгодныя сдѣлки. Съ нѣсколькими сотнями долларовъ можно было стать собственникомъ цѣлаго многоквартирнаго дома съ болѣе чѣмъ пятьюдесятью квартирами. На всѣхъ улицахъ кишѣло еврейскими маклерами, которые совершали подлыя сдѣлки.
Товарищами по несчастью этого большого бѣдствія были также нѣкоторые иностранцы, къ которымъ я могъ причислить и себя, такъ какъ у меня не было ни пфеннига. Общая нужда заставила меня покинуть Берлинъ незадолго до Рождества и переселиться въ Йену, гдѣ жизнь была дешевле. Тамъ духъ дисциплины, рабочая сила нѣмецкаго народа, чувство долга, его точность, его жесткая сила сопротивленія и вѣра въ лучшія времена, вопреки всему горю и всей нуждѣ, въ которой онъ находился, произвели глубокое впечатлѣніе на меня. Это энергичный, здоровый народъ. Я видѣлъ, что онъ не позволилъ бы себя свалить, и что онъ вопреки всѣмъ трудностямъ, которыя какъ тяжелый камень тяготѣли надъ нимъ, съ невиданными силами возродится къ новой жизни.
Что касается теперь антисемитскаго движенія, то тогда въ Германіи было нѣсколько противостоящихъ евреямъ Организацій, политическихъ и чисто духовно-научныхъ, съ многочисленными газетами, листовками и значками. Однако всѣ онѣ были слабы. Студенты Берлина и Йены терялись въ сотняхъ Союзовъ и насчитывали только очень немного антисемитовъ въ своихъ рядахъ. Широкая масса студентовъ еще едва ли осознавала эту проблему. О большомъ антисемитскомъ движеніи среди студентовъ, или, по крайней мѣрѣ, объ умственномъ пониманіи этой проблемы, какъ мы пробовали это въ Яссахъ, здѣсь не было и рѣчи. У меня въ Берлинѣ въ 1922 году было много бесѣдъ со студентами, которые сегодня опредѣленно являются восторженными націоналъ-соціалистами. И я горжусь тѣмъ, что былъ ихъ учителемъ въ антисемитскихъ вопросахъ. Тѣ твердые факты и свѣдѣнія, которые я собралъ въ Яссахъ, я теперь передавалъ имъ...
Я впервые услышалъ объ Адольфѣ Гитлерѣ въ серединѣ октября 1922 года. Тогда я общался съ однимъ рабочимъ на сѣверѣ Берлина, который изготавливалъ свастики. Мы были въ хорошихъ отношеніяхъ другъ съ другомъ. Его звали Штрумпфъ, и онъ жилъ на улицѣ Зальцведлеръ Штрассе, домъ 3. Однажды онъ сказалъ мнѣ: «Поговариваютъ объ антисемитскомъ движеніи, которое началось въ Мюнхенѣ. Его глава, кажется, одинъ молодой 33-лѣтній художникъ, по имени Гитлеръ. У меня такое впечатлѣніе, что это тотъ человѣкъ, котораго мы, нѣмцы, ждемъ уже давно». То, что предвидѣлъ этотъ рабочій тогда, осуществилось.
Я еще сегодня восторгаюсь его дальновиднымъ, увѣреннымъ инстинктомъ, который позволилъ ему какъ бы чувствительными щупальцами его души, среди милліоновъ людей, и не зная его лично, уже за десять лѣтъ узнать въ Гитлерѣ человѣка, который долженъ былъ въ 1933 году добиться великолѣпной побѣды и въ одиночку объединить подъ своимъ руководствомъ весь нѣмецкій народъ.
Также въ Берлинѣ и почти въ то же время я услышалъ о мощномъ фашистскомъ прорывѣ: маршѣ на Римъ и побѣдѣ Муссолини. Я радовался этому, какъ будто это была побѣда моего отечества. Есть прочныя узы симпатіи между всѣми тѣми, кто въ разныхъ странахъ служатъ своимъ народамъ, такъ же какъ тѣсная связь существуетъ и между всѣми тѣми, кто работаетъ надъ уничтоженіемъ народовъ.
Герой Муссолини, который растопталъ ногой ядовитаго дракона, принадлежалъ къ нашему міру. Поэтому гидра набрасывалась также на него, готовя его смерть. Для насъ, другихъ, онъ былъ сіяющей звѣздой, которая наполняла насъ радостной надеждой. Онъ былъ для насъ живымъ доказательствомъ того, что гидру можно побѣдить, подтвержденіемъ нашихъ собственныхъ перспективъ побѣды. «Вы слишкомъ рано радуетесь. Муссолини не антисемитъ», шипѣла намъ въ ухо еврейская пресса. Какое вамъ дѣло до нашей радости; однако, спросимъ мы васъ: Изъ-за чего же его побѣда такъ сильно сердитъ васъ, если онъ не антисемитъ? Почему еврейская пресса всего міра осуществляетъ такіе сильныя нападки на него? Если бы Муссолини жилъ въ Румыніи, онъ долженъ былъ бы непремѣнно быть антисемитомъ, такъ какъ фашизмъ, въ первую очередь, означаетъ защиту собственнаго народа отъ всѣхъ опасностей, которыя его подстерегаютъ. Онъ означаетъ устраненіе всѣхъ этихъ опасностей и открытіе свободной дороги, которая ведетъ народъ къ свойственной его духу жизни и къ гордому величію. Въ Румыніи фашизмъ не могъ бы значить ничего другого, кромѣ какъ устраненіе всѣхъ опасностей, которыя грозятъ румынскому народу. Это означаетъ, однако, устраненіе еврейской опасности и открытіе свободной дороги къ жизни и величію, на что у румынъ есть полное право.
Еврейство пришло къ власти въ мірѣ черезъ масонство, а въ Россіи черезъ коммунизмъ. Муссолини въ своей странѣ отрубилъ обѣ этѣ головы еврейской гидры, которыя грозили Италіи смертью. Также и по еврейству былъ нанесенъ ударъ путемъ уничтоженія позицій, которыя оно занимало. У насъ тоже необходимо было разрушить его бастіоны: еврейскую массу, коммунизмъ и масонство. Мы, румынская молодежь, въ общемъ, противопоставляемъ этѣ мысли еврейскимъ попыткамъ испортить намъ радость отъ побѣды Муссолини.
Прим.:
ИДЕАЛИСТЪ Корнеліу Зеля Кодряну (1899-1938)
Человѣкъ — легенда
Не ослабѣваетъ интересъ къ учредителю и руководителю Легіона Архангела Михаила (съ 1930 года «Желѣзная Гвардія», Garda de Fer). При этомъ сила обоянія Кодряну послѣ его смерти переросла далеко за предѣлы Румыніи и охватила націоналистовъ во всей Европѣ, привлекая вниманіе къ его жизни и дѣятельности.
Понять и объяснить «Капитана», какъ благоговѣйно называли Кодряну его приверженцы, можно только въ связи съ основанной имъ и при самыхъ большихъ трудностяхъ выстроенной организаціей. Его жизнь принадлежала основанному 24 іюня 1927 года въ Яссахъ (Iasi) Легіону Архангела Михаила и вышедшей изъ него «Желѣзной Гвардіи», часто въ общемъ смыслѣ называемой движеніемъ легіонеровъ, только ей онъ ставилъ задачу спасенія отечества отъ кризиса и хаоса. Характерно, что «Желѣзная Гвардія», какъ только она безъ его руководства всё больше и больше развивалась въ исключительно политическую силу, пошла спотыкаясь по пути неудачъ. Хоть вознагражденіемъ судьбы за мученическую смерть Кодряну въ перелѣскѣ у шоссе Плоешти – Бухарестъ, какъ сотни разъ предвѣщали, и стала побѣда движенія легіонеровъ, которое въ 1940 году вмѣстѣ съ военными подъ руководствомъ генерала Іона Антонеску (1882-1946) управляло Румыніей какъ «національно-легіонерскимъ государствомъ» и старалось поддерживать наслѣдіе своего вождя и слѣдовать его принципамъ. Но запутавшись въ игры власти, которыя все больше должны были вести къ пониманію организаціи какъ фактора политическій власти и всё меньше какъ силы духовнаго обновленія, легіонерское движеніе неизбѣжно должно было прійти къ упадку легіона и къ его почти полному уничтоженію. Оно и произошло въ 1941 году, когда преемникъ Кодряну Хорія Сима (1906-1993), совершенно недооцѣнивъ достигнутое раздѣленіе власти въ государствѣ, рѣшился на возстаніе противъ военныхъ и затѣялъ кровавую междуусобицу. Въ теченіе этихъ дней безсмысленной братоубійственной войны наслѣдіе Кодряну, которое уже давно не цѣнили въ полномъ объемѣ и не слѣдовали ему какъ обязательству, было проиграно въ банальной борьбѣ за власть.
Оставить комментарий