Отрывокъ изъ разсказа Павла Сѣвернаго "Гимнъ"

Разсказъ основанъ на реальныхъ событіяхъ. Сынъ писателя сообщаетъ объ этомъ такъ: "Однажды мой ​отецъ​ чудомъ избѣжалъ разстрѣла. Плѣненный красными, онъ былъ запертъ подъ сценой въ каморкѣ, поскольку тюрьмы были переполнены Бѣлыми арестантами. Въ это время на сценѣ долженъ былъ состояться концертъ. Молодую піанистку разнузданная толпа понуждала играть ​блатныя​ пѣсни, «​Мурку​». Но она, подойдя къ роялю, заиграла гимнъ «Боже, Царя храни». Въ ​нее​ выстрѣлили, превозмогая боль, она доиграла до конца и ушла со сцены сквозь разступившуюся, притихшую толпу. Поступокъ этой женщины, не ​поступившейся​ своимъ человѣческимъ достоинствомъ, вдохновилъ мужчинъ, сидящихъ подъ сценой, на побѣгъ. ​Они​ спаслись, а сама исторія, основанная на реальныхъ событіяхъ, была описана отцомъ".

"ГИМНЪ

Въ семнадцатомъ году пробираясь изъ Москвы, я застрялъ въ Екатеринбургѣ. Въ Сочельникъ меня какъ піаниста вызвали въ областной совѣтъ и, не спросивъ моего согласія, объявили, что я долженъ вечеромъ выступать въ театрѣ на концертѣ для солдатъ. Я наивно пробовалъ протестовать, но услышавъ рѣзкій приказъ, молча кивнулъ головой въ знакъ согласія.

Въ этотъ моментъ въ кабинетъ вошла молодая женщина въ сопровожденіи солдата. Меня поразила красота ​ея​ лица. Въ Россіи такъ много красивыхъ женщинъ, но она была красива особенной красотой. Въ лицѣ прекрасны были глаза. Черты лица говорили о присутствіи въ ней татарской крови. Я слышалъ ​ея​ тягучую ​рѣчь​: "Я играть не буду, сегодня сочельникъ и я хочу провести его въ кругу семьи". Комиссаръ, нѣсколько минутъ тому назадъ говорившій со мной, рѣзко оборвалъ ​её​: "Вы должны понять, что мы не спрашиваемъ Вашего согласія, а приказываемъ Вамъ". Я, не слыша ​ея​ отвѣта, вышелъ... Стало противно отъ сознанія своей безпомощности...

Наступилъ вечеръ. Пошелъ снѣгъ, и къ девяти часамъ разыгралась метель. Съ трудомъ замерзшій, я добрался до театра... Онъ оказался до отказа набитымъ солдатами и ​тѣми​, кого волна Революціи подняла на свой гребень. Въ огромномъ залѣ стоялъ невообразимый шумъ, и онъ заставлялъ особенно ясно сознавать свою ничтожность среди толпы. Мое выступленіе было во второмъ отдѣленіи, я пробрался въ залъ и забился въ уголъ около сцены.

Звонки... Поднялся занавѣсъ... На сценѣ, среди лѣсной декораціи, стоялъ рояль и маленькій столикъ, закрытый красной матеріей. Черезъ минуту у стола появился ораторъ, встрѣченный заломъ оглушительными апплодисментами. Ораторъ красочно говорилъ о великомъ будущемъ страны Революціи. Когда онъ закончилъ свою ​рѣчь​, залъ буквально сотрясался отъ ​громового​ ура. И вотъ слѣдомъ за нимъ на сцену вышла та женщина, которую я видѣлъ утромъ въ совѣтѣ.

Въ черномъ ​платьѣ​, высокая, стройная, она какъ-то нехотя подошла къ роялю. Поражала естественность и простота ​ея​ движеній. Залъ вновь заревѣлъ тысячами глотокъ, выкрикивая названія ​вещей​, ​которыя​ ​они​, хозяева настоящаго положенія, хотѣли бы слышать. Женщина повернула свое лицо къ толпѣ и подняла руку. Залъ затихъ. И въ каждомъ углу зала ясно прозвучали ​ея​ слова:

— Сейчасъ вы услышите то, что недавно было для васъ самымъ дорогимъ.

Дикіе крики восторга и апплодисменты покрыли ​ея​ слова. Она ​сѣла​ къ роялю, пробѣжала по клавишамъ лѣвой рукой, и раздался первый аккордъ. Я никогда не забуду этого аккорда, отъ него у меня захватило дыханіе. При мертвой тишинѣ раздался аккордъ русскаго Императорскаго гимна. Она играла гимнъ, какъ можетъ играть художникъ-фанатикъ. Толпа, пораженная, не могла придти въ себя.

​Гордые​ звуки гимна звучали, казалось, ​они​ рвали въ клочья душу игравшей, колотились въ ​каменные​ своды зала, молотками стучали по сознанію толпы, заползая подъ ​суконныя​ гимнастерки, въ ​солдатскія​ души. Въ ​этѣ​ минуты прошлое великой страны смотрѣло въ глаза настоящаго. Періодъ Имперіи, уходя въ исторію, отдавалъ салютъ.

И когда она, закончивъ гимнъ, снова взяла его начальный аккордъ, изъ первыхъ рядовъ грянулъ выстрѣлъ. Я видѣлъ, какъ игравшая вскочила, судорожно схватилась за грудь, покачнулась, уперлась руками въ клавиши, ​крикнувшія​ испуганно безсвязными звуками. Толпа свистѣла и злобно орала, а раненая выпрямилась, повернувшись лицомъ къ залу, вскинувъ головой, громко, вызывающе засмѣялась, вновь ​сѣла​ на стулъ и заиграла оборванную выстрѣломъ мелодію. Нѣтъ словъ передать, что творилось въ залѣ театра.. Но вотъ она закончила гимнъ. Встала съ искаженнымъ отъ боли лицомъ, закрыла его руками, а когда отняла ихъ, то на лѣвой щекѣ остались ​кровяные​ отпечатки пальцевъ. Встала и шла твердой походкой со сцены въ толпу, по доскамъ, положеннымъ въ залъ, черезъ оркестръ, держась лѣвой рукой за грудь, шла среди толпы, теперь притихшей и уступающей ей дорогу, узкимъ коридоромъ къ выходу. Толпа, завороженная смѣлостью женщины, слѣдовала за ней. Она вышла на улицу и ушла въ бѣлую мглу снѣжной метели...

На другой день я уѣхалъ изъ города, не хотѣлъ узнавать, что сталось съ ней, я боялся услышать о ​ея​ смерти. Мнѣ хотѣлось вѣрить, что она будетъ жить".

Прим.: Авторъ - бывшій ​колчаковскій​ офицеръ (въ 1919 году его семья была убита большевиками), прошедшій со Бѣлой каппелевской Арміей ​вѣсь​ трагическій путь отъ Урала до Забайкалья. Въ Шанхаѣ онъ сталъ однимъ изъ извѣстныхъ писателей русскаго зарубежья, а въ 1959 году пріѣхалъ въ С. С. С. Р.