МАРИНА ЦВЕТАЕВА. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ (ставшую ГАДИНОЙ)
18 июня
1939 года в СССР из эмиграции вернулась Марина Цветаева. С этого дня
началась самая драматическая, хотя и короткая, часть «романа» бывшей
Белогвардейской поэтессы с родиной.
Нас родина не позовет!
Езжай, мой сын, домой — вперед —
В свой край, в свой век, в свой час, — от нас —
В Россию — вас, в Россию — масс,
В наш-час — страну! в сей-час — страну!
В на-Марс — страну! в без-нас — страну!
«Стихи к сыну», 1932 год
Весной
1937 года, исполненная надежд на будущее, из Парижа в Москву уехала
дочь Марины Цветаевой, Ариадна, еще в шестнадцать лет принявшая
советское гражданство. А осенью муж поэтессы, Сергей Эфрон, продолжавший
свою деятельность в «Союзе возвращения на Родину» и сотрудничество с
советской разведкой (НКВД), оказался замешанным в не очень чистоплотной
истории, получившей широкую огласку.
В сентябре 1937 года
швейцарская полиция обнаружила труп советского шпиона Игнатия Рейсса.
Выяснилось, что Рейсс отправил письмо Иосифу Сталину и назвал его
террористом. Спустя несколько недель «надежный источник» рассказал
прессе, что организовал убийство шпиона агент НКВД Сергей Эфрон,
которому пришлось в спешке покинуть Париж и тайно переправиться в СССР.
Отъезд Марины Цветаевой был предрешен.
Поэтесса находилась в
тяжелом душевном состоянии и более полугода ничего не писала, готовила к
отправке свой архив. Из творческого молчания ее вывели сентябрьские
события 1938 года. Нападение Германии на Чехословакию вызвало ее бурное
негодование, вылившееся в цикле «Стихи к Чехии».
О мания! О мумия
Величия!
Сгоришь,
Германия!
Безумие,
Безумие
Творишь!
12
июня 1939 года Марина Цветаева с сыном Георгием («Муром») уехала в
Москву. Радость от соединения семьи длилась недолго. В августе 1939 года
арестовали и отправили в лагерь дочь Алю, а в октябре — мужа Сергея
Яковлевича. Цветаева скиталась с часто болеющим Муром по чужим углам,
стояла в очередях с передачами дочери и мужу. Чтобы прокормиться, она
занималась переводами, с головой уходя в работу. «Я перевожу по слуху — и
по духу (вещи). Это больше, чем смысл», — такой подход подразумевал
поистине подвижнический труд. На свои стихи у Цветаевой времени не
хватало. Среди переводческих тетрадей затерялось лишь несколько
прекрасных стихотворений, отражавших ее душевное состояние:
Пора снимать янтарь,
Пора менять словарь,
Пора гасить фонарь
Наддверный…
«Пора снимать янтарь…», 1941 год
27 августа 1939 года Ариадна Эфрон в последний раз видела своих близких
Цветаеву
пытались поддержать друзья — Борис Пастернак и Анатолий Тарасенков,
осенью 1940 года была предпринята попытка издать небольшой сборник ее
стихов. Поэтесса тщательно составляла его, но из-за отрицательной
рецензии Корнелия Зелинского, объявившего стихи «формалистическими»,
хотя при личных встречах с Цветаевой он хвалил их, сборник не был издан.
В
апреле 1941 года Цветаеву приняли в Профком литераторов при
Гослитиздате, но силы ее были на исходе. Она говорила: «Я свое написала,
могла бы еще, но свободно могу не…».
Война прервала работу
поэтессы над переводом Федерико Гарсиа Лорки, а журналам стало не до
стихов. 8 августа, не выдержав бомбежек, Цветаева вместе с несколькими
писателями эвакуировалась в Елабугу. По свидетельству ее друзей, вещи в
дорогу собирал Борис Пастернак. Он подарил поэтессе веревку, сказав: «В
дороге пригодится, такая прочная, хоть вешайся». Веревка действительно
пригодилась…
Работы, даже самой черной, для нее не было. Она
пыталась найти что-нибудь в Чистополе, где находилось большинство
московских литераторов. 28 августа, обнадеженная, она вернулась в
Елабугу, а 31 августа, пока в доме не было сына и хозяев, она
повесилась, оставив три записки: товарищам, поэту Асееву и его семье с
просьбами позаботится о сыне, и Муру: «Мурлыга! Прости меня, но дальше
было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми,
что я больше не могла жить. Передай папе и Але — если увидишь — что
любила их до последней минуты, и объясни, что попала в тупик».
После смерти дочери Ариадны в 1975 году прямых потомков у Цветаевой не осталось...
Борис
Пастернак сказал о ее кончине: «Марина Цветаева всю жизнь заслонялась
от повседневности работой, и когда ей показалось, что это
непозволительная роскошь и ради сына она должна временно пожертвовать
увлекательную страстью и взглянуть кругом трезво, она увидела хаос, не
пропущенный сквозь творчество, неподвижный, непривычный, косный, и в
испуге отшатнулась, и, не зная, куда деться от ужаса, впопыхах
спряталась в смерть, сунула голову в петлю, как под подушку».
Однажды, будучи в эмиграции, Цветаева написала:
И к имени моему
Марина —
Прибавьте: мученица.
Самоубийц
принято хоронить за церковной оградой, об отпевании не могло быть и
речи. Но ради Цветаевой, ради просьб ее верующих почитателей сектантов
МП РПЦ, в том числе и диакона Андрея Кураева, в 1991 году было сделано
исключение. лжепатриарх Алексий II (сексот КГБ с 1959 года) "дал своё
черное благословение", и через 50 лет после ее смерти Марину Цветаеву
"отпели" в московском "храме" Вознесения Господня у Никитских ворот. Как
водится, у сектантов "своя вера", особая.
Точное месторасположение могилы Цветаевой в Елабуге на Петропавловском кладбище неизвестно.
Муж
поэтессы — Сергей Эфрон, был расстрелян 16 октября 1941 года. Мур,
Георгий Эфрон, погиб в Великой Отечественной войне в 1944 году. Дочь
Ариадна провела 8 лет в исправительно-трудовых лагерях и 6 лет в ссылке в
Туруханском районе, в 1955 году была реабилитирована. После ее смерти в
1975 году прямых потомков у Марины Цветаевой не осталось...
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Бедные, бедные, бедные русские запутавшеся без Христа души... (точнее
было бы сказать - потерявшие свою русскость). В какой слепоте мы
блуждаем без Его спасительного света и как горько мы уходим из этой
краткой жизни....Земная любовь утащила её душу во Ад.
Оставить комментарий