С. Нилусъ — "Чудо Благодатнаго огня"

"22 апрѣля

Дождемся ли мы Антихриста или не дождемся, про то Богъ вѣсть, а дѣло свое дѣлать нужно. Вложилъ мнѣ Господь въ руки перо, посадилъ на берегу Божьей рѣки, у ограды Оптинской: пиши, рабъ Божій Сергій, записывай ​всё​, что, какъ Божій даръ, въ часы твоей молитвы внесетъ рѣка въ ​раскинутыя​ ​мрежи​.

Будемъ записывать!

​Эти​ дни что-то потише стало въ нашемъ домѣ. И въ самой Оптиной народу поменьше, особенно изъ такъ называемой «интеллигентной публики»: можно подольше бесѣдовать со своими записками.

Вотъ передо мною лежатъ записки съ Аѳона одного сердечнаго моего друга по ​вѣрѣ​ и общимъ христіанскимъ упованіямъ. Писаны ​онѣ​ были имъ въ видѣ дневника въ памятный 1905 годъ. Долго годъ этотъ будутъ помнить и ​афонскіе​ иноки, и ​русскіе​ люди! Недаромъ мы – ​родные​ братья по духу съ Аѳономъ.

«Возьмите, – говорилъ мнѣ мой другъ, – ​этѣ​ записки и дѣлайте съ ними, что хотите. У меня ​онѣ​ пропадутъ, а вамъ, быть можетъ, для чего-нибудь и пригодятся». Вотъ дошелъ теперь чередъ и до этихъ записокъ.

Пріятель мой былъ торговецъ и въ 1905 году ушелъ на Старый Аѳонъ искать «​Небеснаго​ Іерусалима». Теперь онъ опять торговецъ, но любви къ доброму монашеству не утратилъ и, когда ​есть​ время, наѣзжаетъ въ Оптину помолиться Богу, ​поговѣть​, побесѣдовать со старцами, поплакать со мною о томъ, что было и что стало на землѣ родной…

Хорошій человѣкъ, святая душа!

Записки его охватываютъ періодъ времени отъ 20 ​марта​ 1905 года по 30 мая 1906-го. Тогда на Аѳонѣ тряслась земля, а у насъ – трясло великое Русское Царство. Знаменательное совпаденіе!

* * * 

«Господи, благослови!» – Такъ начинаются записки моего друга.

«Сего 1905 года, ​марта​ 20-го дня, въ ​воскресеньѣ​, выѣхалъ я въ Кіевъ, гдѣ на Благовѣщеніе пріобщался Святыхъ Христовыхъ Тайнъ. Въ тотъ же день выѣхалъ въ Одессу, откуда 29 ​марта​ на пароходѣ «​Лазаревъ​» отправился черезъ Константинополь въ св. градъ Іерусалимъ.

Въ пути я обрѣлъ себѣ двухъ компаньоновъ, одного изъ ​Кимръ​, а другого изъ Одессы – оба ​простосердечные​, ​хорошіе​ люди, съ которыми мы безпечально совершили путешествіе до ​самаго​ Іерусалима. ​Море​ было поразительно хорошо.

Константинополь дивно прекрасенъ по мѣстоположенію, но зато населеніе его – это нѣчто невыносимое по внѣшней грязи, производящей удручающее впечатлѣніе. Если бы не ​Подворье​ ​Аѳонскихъ​ монаховъ, то добромъ бы и не помянуть мнѣ Константинополь. ​Попутные​ города не лучше...

10 ​апр​. 1905 года, на Вербное ​Воскресенье​, въ 6 часовъ пополудни мы прибыли въ святой градъ Іерусалимъ. На другой день съ неразлучными своими спутниками отправился въ желанный великій и святой Храмъ Воскресенія Христова, гдѣ Голгоѳа, гдѣ Гробъ Господень, откуда «​возста​ Господь, яко отъ чертога». ​Сердце​ билось и трепетало, какъ голубь крыльями…

Но, увы, уже на пути къ Храму чувства мои были парализованы частью утомленіемъ отъ большого морского переѣзда, но больше обстановкою того пути, по которому пришлось идти къ храму: гулъ и гамъ отъ крика и говора всевозможныхъ представителей народностей, со всего ​свѣта​ собравшихъ своихъ представителей въ этотъ духовный центръ всего ​міра​, ревъ ословъ и другихъ животныхъ; видъ ​калекъ​ и грязныхъ, нахальныхъ нищихъ, назойливо требовавшихъ подачки; улицы ​грязныя​, узкія, ​усѣянныя​ бродячими собаками – ​всё​ это ​расхолаживающе​ и угнетающе дѣйствовало на мою впечатлительность, и, входя въ храмъ, я уже не испытывалъ чувствъ никакихъ.

Въ Храмѣ опять грязь греческаго неблагоговѣйнаго хозяйничанья, жадность проводниковъ – умиленія какъ не бывало. Нашъ проводникъ, желая поскорѣе отъ насъ отдѣлаться, чтобы захватить новую партію паломниковъ въ добычу, толкалъ насъ чуть не по шеѣ, заставляя на рысяхъ прикладываться къ показываемой святынѣ. Это переполнило чашу нашего терпѣнія, и мы ушли съ горечью, чуть не плача отъ разочарованія.

На другой день – другое искушеніе. Прошли въ храмъ и пожелали въ ​нем​ъ остаться на ночь. Турецкая стража на ночь запираетъ его отъ 8 часовъ вечера до 3 или 4 утра. На меня и на моихъ спутниковъ напалъ сонъ, и намъ предложили уснуть на хорахъ, гдѣ были разостланы ​грязные​ ковры съ грязными тюфяками и подушками. Не болѣе двухъ-трехъ часовъ пролежали мы на нихъ и набрались такого множества всевозможныхъ насѣкомыхъ-паразитовъ, что потомъ долго отъ нихъ не могли отдѣлаться.

Но ​всѣмъ​ искушеніямъ насталъ конецъ передъ неописуемымъ величіемъ и силой впечатлѣнія дня 16 ​апр​., Великой Субботы, во время такъ называемой Благодати схожденія ​Святаго​ Огня, благодатно сходящаго свыше на Гробъ Господень. Собственно говоря, по торжественной праздничности этотъ день въ Іерусалимѣ и ​есть​ Пасха, къ этому-то именно дню и стекаются паломники со всего ​свѣта​: кто ревнитель благочестія, кто ради празднаго любопытства или приключеній и сильныхъ ощущеній – словомъ, люди всякаго сорта и всевозможныхъ національностей.

Уже со Страстной Пятницы городъ кипѣлъ народомъ, улицы, и безъ того ​тѣсныя​, стали непроходимы, въ воздухѣ шумъ и гомонъ стояли не​вообразимые​…

Храмъ еще съ вечера на субботу былъ оцѣпленъ турецкими войсками и постепенно наполнялся народомъ, заблаговременно покупавшимъ себѣ мѣста цѣною отъ 50 копеекъ на наши деньги до 10 рублей.

Мы рѣшили идти въ Храмъ въ субботу въ 9 часовъ утра. Въ нашей миссіи намъ было объявлено, что служба въ Воскресенскомъ Храмѣ передъ «Благодатью» начнется около часу дня. Народъ огромными толпами направлялся къ храму. Лавки ​всѣ​ были закрыты. Близъ Храма народу было – пушкой не прошибешь. Солдаты-турки отгоняли народъ ​плетьми​, но и это мало помогало – народная волна ​всё​ приливала и приливала.

…Что будетъ дальше? Какъ намъ пройти?.. Господи благослови! – и мы нырнули въ толпу, какъ въ океанъ, который насъ на гребнѣ своей волны вынесъ въ самъ храмъ.

На наше ​счастье​, по милости Божіей, еще оставались ​продажныя​ мѣста для ​присутствованія​ въ Храмѣ на Богослуженіи. Мы заняли мѣста въ первомъ ряду, близъ Кувукліи, но турецкая стража схватила насъ за шиворотъ и вытолкала въ главный Храмъ. Въ главномъ Храмѣ насъ ожидала та же непріятность: тамъ паломники спихнули насъ съ передовыхъ позицій. Показное смиреніе уступило мѣсто грубому эгоизму, каждому было дѣло только до ​самого​ себя. Повсюду слышалась брань, ​всѣ​ толкались. Но, къ радости нашей, то не были наши ​русскіе​ паломники, а греки и другіе иностранцы. ​Эти​ безъ всякаго стѣсненія готовы дать по шеѣ, лишь бы самимъ занять мѣсто поудобнѣе.

Тяжело было бороться за мѣсто, да жара къ тому же стояла невыносимая, но нечего было дѣлать – надо было держаться до часу начала богослуженія, до полученія Благодатнаго Огня, этого великаго чуда милости Божіей.

Съ двѣнадцати часовъ дня греческое духовенство начало готовиться къ Богослуженію. Нами и всѣми присутствовавшими стало овладѣвать лихорадочное нетерпѣніе. И, Боже милостивый! – что только тутъ начало твориться съ арабами, ​коптами​ и абиссинцами – съ темнокожими нашими единовѣрцами! Такой поднялся топотъ и гомонъ, что этого и передать невозможно… Отъ такого ​неблагочинія​ состояніе моего духа понизилось еще на нѣсколько градусовъ. Впору было уйти вонъ изъ Храма…

Наконецъ, около часу дня Патріархъ въ одномъ хитонѣ вошелъ въ Кувуклію и былъ запертъ тамъ. Ожиданіе стало еще болѣе лихорадочнымъ. И вдругъ шумъ затихъ, ​всё​ замерло, и наступила такая тишина, что слышно было только біеніе одного тысячегрудного сердца всей массы находившихся въ Храмѣ. Минуты переживались неописуемые неизобразимого, священнаго, какого-то никогда не испытаннаго духовнаго томленія…

Около двадцати минутъ ​второго​ въ отверстіи Кувукліи показался Патріархъ ​Даміанъ​ съ пукомъ огня, и отъ этого огня мгновенно запылалъ ​весь​ Храмъ.

Что было со мною, писать отказываюсь: такой восторгъ, такой подъемъ духа, такой трепетъ!.. Я былъ внѣ ​міра​, гдѣ-то надъ землей, въ ​надмірной​ вѣчности, въ пещи огненной съ тремя отроками, ​неопаляемый​ пламенемъ ​ея​ седмеричнаго ​разжженія​. И дѣйствительно, я былъ въ ​морѣ​ огня, который не опалялъ и не жегъ, несмотря на то что кругомъ меня люди совали себѣ его въ ротъ, огнемъ крестили лицо, волосы, руки. Я и на себѣ самомъ испыталъ это необъяснимое, дивное свойство этого ​неопаляющаго​ Благодатнаго Огня.

Такое свойство Благодатный Огонь сохраняетъ въ себѣ только нѣсколько минутъ, послѣ чего становится обыкновеннымъ, стихійнымъ.

На первый день Пасхи Іерусалимъ наполовину опустѣлъ. Мы этотъ нареченный и святой день встрѣтили въ нашей миссіи по-россійски, но не такъ восторженно-радостно, какъ дома: Благодатный Огонь нѣсколько умалилъ красоту этого Великаго дня, подавивъ силою впечатлѣнія ​всѣ​ наши чувства.

"Огонь пришелъ Я низвести на землю, и какъ желалъ бы, чтобы онъ уже возгорѣлся!" (​Лк​. 12, 49).

Ты и низвелъ его, Господи! Онъ со дней Твоихъ земныхъ невещественно горитъ въ сердцахъ Тебѣ вѣрныхъ, а вещественно – каждогодно на честномъ Гробѣ Твоемъ въ Іерусалимѣ.

Слава силѣ Твоей, Господи!»