Б. Л. Солоневичъ — "Молодежь и Г. П. У. (Жизнь и борьба совѣтской молодежи) "

ДОЛГЪ СКАУТА

"Двѣ недѣли держали насъ, москвичей, въ Ленинградской тюрьмѣ, пока не составили новаго этапа. Этапъ – это цѣлый эшелонъ въ 30–40 товарныхъ вагоновъ, набитыхъ арестованными, направляющимися въ лагерь. Такъ сказать, «новое пополненіе» – смѣна каторги...

Среди этого новаго пополненія оказалось нѣсколько скаутовъ – южанъ, ленинградцевъ, нижегородцевъ. Нѣкоторыхъ изъ нихъ приходилось встрѣчать на волѣ и раньше. И грустно, и одновременно радостно было пожать руку старымъ друзьямъ, исхудавшимъ, обросшимъ, грязнымъ послѣ мѣсяцевъ тюрьмы, но ​неизмѣнно​ по старой скаутской традиціи находившимъ въ себѣ силы бодро улыбнуться при встрѣчѣ...

Вотъ, наконецъ, насъ, громадную толпу заключенныхъ, вывели на широкій тюремный дворъ для погрузки въ этапъ. По капризу списка я очутился въ одной группѣ съ ленинградскимъ скаутомъ Димой, арестованнымъ въ Москвѣ, гдѣ онъ учился въ какой-то художественной школѣ. Мы съ нимъ встрѣтились уже въ ​Бутыркѣ​ и поэтому сразу составили «коммуну». Подѣлились продовольственными запасами, оставшимися отъ полученной мной при отъѣздѣ изъ Москвы передачи, и стали ждать вызова.

Знаешь что, Дима, – предложилъ я. – Ты пока побудь около ​вещей​, а я пойду погляжу – можетъ быть, и еще кого-нибудь изъ скаутовъ выужу въ этой кашѣ. Вмѣстѣ въ одинъ вагонъ, Богъ дастъ, устроимся...

Такъ сказать, созданіе скаутской секціи великаго интернаціонала совѣтскихъ каторжанъ, – засмѣялся Дима. – Вали, братъ, ищи...

Я оставилъ свою сумку и нырнулъ въ массу людей, согнанныхъ сюда со всѣхъ концовъ многострадальной русской земли.

Кого только нѣтъ въ этой многоликой толпѣ! Старики и дѣти, ​рабочіе​ и крестьяне, безпризорники и профессора, священники и студенты, ​военные​ и воры, киргизы и иностранцы... Всѣхъ ихъ уравняло званіе «классоваго врага»...

Шумъ, крики. Гдѣ-то рядомъ идетъ обыскъ. Конвой отбираетъ у заключенныхъ ​всё​, что ему ​выдумается​. Развѣ можно жаловаться? Да и кому? Да и кто вѣритъ въ то, что жалоба достигнетъ цѣли, а не ухудшитъ и безъ того безправнаго положенія совѣтскаго каторжника?..

​Испуганныя​ нервные лица. Многіе и до сихъ поръ не знаютъ не только своей вины, но даже и своего приговора... Не найдя никого изъ скаутовъ въ этомъ этапѣ, я уже возвращался къ Димѣ, когда до моего слуха донеслись какіе-то крики. Подбѣжавъ къ шумящей группѣ, я увидалъ старика-священника и Диму, рвавшихъ изъ ​рукъ​ высокаго оборванца какой-то мѣшокъ.

Маленькій сѣдой священникъ умоляющимъ срывающимся голосомъ просилъ:

— Оставьте... Вы же видите – я старикъ. Это у меня послѣднее... Я подѣлюсь съ вами...

Дима молча, всѣми своими юношескими силами боролся за обладаніе мѣшкомъ. Сбоку отъ этихъ трехъ фигуръ безпомощной кучкой стояло еще нѣсколько священниковъ, и ​всѣ​ ​они​ были окружены стѣной воровъ, оборванныхъ и раздѣтыхъ. Мое прибытіе измѣнило соотношеніе силъ. Я оттолкнулъ оборванца и вырвалъ изъ его ​рукъ​ мѣшокъ.

— Ты что, сволочь, мѣшаешься не въ свои дѣла? – злобно вскрикнулъ онъ, оскаливая ​гнилые​ зубы. – Ножа попробовать захотѣлъ? Катись къ ​чертовой​ матери, пока кишки не выпустили...

Кругомъ раздались угрозы его товарищей. Я оглянулся. Вездѣ были видны ​мрачныя​, ​злыя​ лица. Кольцо смыкалось. ​Конвойные​ были далеко. Да и какое имъ до насъ дѣло? Лишь бы никто не убѣжалъ. А если тамъ кто-нибудь кого-нибудь убьетъ – ну такъ что жъ! Меньше хлопотъ!..

Священникъ съ растеряннымъ видомъ сидѣлъ на землѣ, обхвативъ свой мѣшокъ съ вещами, а Дима со сверкающими глазами и сжатыми кулаками готовъ былъ къ бою. Босякъ-зачинщикъ почувствовалъ поддержку своей волчьей стаи и опять рванулъ мѣшокъ изъ ​рукъ​ старика.

— Оставьте! – простоналъ испуганный священникъ, защищая свое добро. Для него, старика, очутиться на далекомъ суровомъ сѣверѣ безъ теплыхъ ​вещей​ было равносильно гибели, и онъ, очевидно, понималъ это. Я опять рѣзко оттолкнулъ грабителя.

— Лучше брось, товарищъ! – рѣшительно сказалъ я, стараясь ​всё​-таки не ввязываться въ драку при такомъ соотношеніи силъ. – Мы не дадимъ обидѣть священника!

Босякъ молча, быстро оглянулся по сторонамъ и, не видя кругомъ ни одного солдата, бросился на меня. Въ его рукѣ сверкнулъ клинокъ ножа.

Во мнѣ вспыхнула глухо клокотавшая до сихъ поръ ярость противъ насилія, гнета и издѣвательства. Этотъ воръ, самъ арестантъ, даже здѣсь, среди заключенныхъ, собирается ограбить сѣдого, слабаго старика... Неужели даже здѣсь, среди несчастныхъ, ѣдущихъ, можетъ быть, на свою гибель, всякій воръ будетъ безнаказанно пользоваться своимъ правомъ сильнаго? И старики будутъ гибнуть только потому, что ​они​ не приспособлены къ такой звѣриной борьбѣ за свое существованіе? Я вообще – сдержанный человѣкъ. Никогда еще ни въ боксерскихъ матчахъ, ни въ многочисленныхъ дракахъ я не билъ со злобой. Моимъ кулакомъ управлялъ либо спортивный азартъ, либо чувство самозащиты. Но на этотъ разъ я ударилъ не только со всей силой, но и отъ всего своего сердца, со всей яростью, облегчая этимъ свою душу отъ невысказаннаго протеста.

О, благословенная одна тысячная доля секунды, когда въ мозгу боксера молніей вспыхиваетъ ощущеніе хорошо попавшаго удара!.. Плоскость моего кулака достигла цѣли съ точностью до миллиметра, а вытянутая рука передала не только силу рѣзкаго поворота плечъ, но и всю тяжесть ​рванувшагося​ впередъ тѣла и распрямленной стальной пружины ногъ. Ударъ попалъ по челюсти въ моментъ нападенія моего противника. Его тѣло было рѣзко остановлено въ воздухѣ и тяжело рухнуло на землю. Со сжатыми кулаками и съ тяжелымъ ощущеніемъ неравнаго боя я повернулся къ Димѣ и крикнулъ:

— Спина къ спинѣ, Димъ... Смотри за ножами...

Но что могъ бы сдѣлать слабенькій юноша противъ опытныхъ хулигановъ, привыкшихъ къ ножевой расправѣ? Результатъ драки былъ ясенъ заранѣе. Но поблѣднѣвшее лицо Димы было рѣшительно, и глаза ero съ вызовомъ смотрѣли на толпу воровъ. Еще секунда-двѣ – и мы были бы смяты массой нашихъ противниковъ, но въ этотъ моментъ въ тѣсно обступившей насъ толпѣ раздался громкій, рѣшительный крикъ:

— Стой, ребята!

— Неужели помощь? — мелькнуло у меня въ головѣ.

— Стой, братва, стой! – продолжалъ кричать тотъ же голосъ, и изъ обступившей насъ человѣческой стѣны вырвался какой-то паренекъ съ копной черныхъ волосъ на головѣ и вихремъ бросился ко мнѣ. Я напрягся для удара...

— Это я, дядя Бобъ, я – ​Митька​ съ Одессы! – радостно воскликнулъ парень, подскочилъ ко мнѣ и, повернувшись къ ворамъ, твердо и повелительно сказалъ: – Этого моряка я знаю. Свой въ доску. Откатывай, ребята...

Къ крайнему моему удивленно, воры отступили.

— Эй, расходись! Что тамъ собрались въ кучу? – крикнулъ въ этотъ моментъ издалека конвойный, и толпа порѣдѣла.

Солдатъ увидѣлъ лежащее тѣло и заспѣшилъ къ намъ. ​Митька​ тоже благоразумно исчезъ.

— Что тутъ у васъ? – съ досадой спросилъ солдатъ.

— Да вотъ, товарищъ красноармеецъ... – взволнованнымъ голосомъ началъ священникъ. – Этотъ, вотъ, молодой человѣкъ...

— Погодите, батюшка, – я самъ ​всё​ объясню, – прервалъ я его. – Больной, вотъ, тутъ упалъ. Видно, припадокъ. И лицо, вотъ, въ кровь разбилъ. Разрѣшите я его въ зданіе внесу?

— Ладно, неси, пока пересчета не было...

Я поднялъ безчувственное тѣло вора, внесъ его въ зданіе тюрьмы и вернулся на свое мѣсто. Позже, уже передъ самой посадкой въ вагоны, ко мнѣ подошла группа урокъ. Митьки​ среди нихъ по-прежнему не было. Одинъ изъ нихъ выдѣлился изъ группы и подошелъ ко мнѣ вплотную. Видъ у него былъ мирный, но я ​всё​ же внимательно слѣдилъ за его руками. Мнѣ не разъ уже приходилось видѣть молніеносное движеніе руки съ клинкомъ ножа и слышать безнадежный въ этихъ условіяхъ крикъ – «Держи, держи!» – послѣ паденія жертвы.

Къ моему удивленно, воръ не проявилъ никакихъ враждебныхъ намѣреній.

— Ну, вотъ, – укоризненно сказалъ онъ. – ​Счастье​ твое, что ​Митька​-одесситъ тутъ попался. А то былъ бы ты вспоротый... И не стыдно тебѣ, а? Ну, за что ты нашего Ваньку такъ вдарилъ? Ну, билъ бы, какъ человѣкъ... Далъ бы раза по мордѣ и ​всё​ тутъ. А то, вотъ, переломалъ парню ​всѣ​ ​кости​... Развѣ такъ бьютъ? Совѣсти въ тебѣ нѣтъ! А еще интеллигентъ!

Я невольно разсмѣялся отъ неожиданности такого упрека. 

— Ладно, ладно... Въ слѣдующій разъ буду бить ужъ не такъ сильно. А вы лучше со мной не ссорьтесь, ребята. Давайте по-хорошему жить...

Эта исторія, какъ это ни можетъ показаться страннымъ, создала мнѣ большой авторитетъ среди воровъ и бандитовъ. Въ Соловки я пріѣхалъ съ ореоломъ человѣка, который зря не донесетъ, не «стукнетъ», но съ которымъ выгоднѣе жить въ ладу...".