И. Бунинъ: "Миссія Русской эмиграціи" Рѣчь, произнесенная въ Парижѣ 16 февраля 1924 года (съ сокращ.)

 

Соотечественники.

Нашъ вечеръ посвященъ бесѣдѣ о миссіи русской Эмиграціи.

Если бы даже нашъ исходъ изъ Россіи былъ только инстинктивнымъ протестомъ противъ душегубства и разрушительства, ​воцарившагося​ тамъ, то и тогда нужно было бы сказать, что легла на насъ миссія нѣкоего указанія: «Взгляни, ​міръ​, на этотъ великій исходъ и осмысли его значеніе.

Вотъ передъ тобой милліонъ изъ числа лучшихъ русскихъ душъ, свидѣтельствующихъ, что далеко не вся Россія пріемлетъ власть, низость и злодѣянія ​ея​ захватчиковъ; передъ тобой милліонъ душъ, облаченныхъ въ глубочайшій трауръ, душъ, коимъ было дано видѣть гибель и срамъ одного изъ самыхъ могущественныхъ земныхъ царствъ и знать, что это царство ​есть​ плоть и кровь ихъ, дано было оставить домы и гробы отчіе, часто ​поруганные​, оплакать горчайшими слезами тысячи и тысячи безвинно убіенныхъ и замученныхъ, лишиться всякаго человѣческаго благополучія, испытать врага столь подлаго и свирѣпаго, что нѣтъ имени его подлости и ​свирѣпству​, мучиться всѣми казнями египетскими въ своемъ отступленіи передъ нимъ, воспринять ​всѣ​ ​мыслимыя​ униженія и заушенія на путяхъ чужеземнаго скитальчества: взгляни, ​міръ​, и знай, что пишется въ твоихъ лѣтописяхъ одна изъ самыхъ черныхъ и, быть можетъ, роковыхъ для тебя страницъ!»

Такъ было бы, говорю я, если бы мы были просто огромной массой бѣженцевъ, только однимъ своимъ наличіемъ вопіющихъ противъ содѣяннаго въ Россіи,— были, по прекрасному выраженію одного русскаго писателя, ​ивиковыми​ журавлями, разлетѣвшимися по всему поднебесью, чтобы свидѣтельствовать противъ московскихъ убійцъ. Однако это не ​всё​: русская Эмиграція имѣетъ право сказать о себѣ гораздо больше. Сотни тысячъ изъ нашей среды возстали вполнѣ сознательно и дѣйственно противъ врага, нынѣ столицу свою имѣющаго въ Россіи, но притязающего на ​міровое​ владычество, сотни тысячъ противоборствовали ему всячески, въ полную мѣру своихъ силъ, многими смертями запечатлѣли свое противоборство — и еще неизвѣстно, что было бы въ Европѣ, если бы не было этого противоборства. Въ ​чёмъ​ наша миссія, чьи мы делегаты?

Отъ чьего имени дано намъ дѣйствовать и ​предстательствовать​? Поистинѣ дѣйствовали мы, несмотря на ​всѣ​ наши ​человѣческія​ паденія и слабости, отъ имени нашего Божескаго образа и подобія. И еще — отъ имени Россіи: не той, что предала Христа за тридцать сребрениковъ, за разрѣшеніе на грабежъ и убійство и погрязла въ мерзости всяческихъ злодѣяній и всяческой нравственной проказы, а Россіи другой, ​подъяремной​, страждущей, но ​всё​ же до конца не покоренной...

​Міръ​ отвернулся отъ этой страждущей Россіи, онъ только порою уподоблялся тому римскому солдату, который поднесъ къ устамъ Распятаго губку съ уксусомъ. Европа мгновенно задавила большевизмъ въ Венгріи, не пускаетъ Габсбурговъ въ Австрію, Вильгельма въ Германію. Но когда дѣло идетъ о Россіи, она тотчасъ вспоминаетъ правило о невмѣшательствѣ во ​внутреннія​ дѣла сосѣда и спокойно смотритъ на ​русскія​ «​внутреннія​ дѣла», то ​есть​ на шестилѣтній погромъ, длящійся въ Россіи, и вотъ дошла даже до того, что ​узаконяетъ​ этотъ погромъ.

И вновь, и вновь исполнилось такимъ образомъ слово Писанія: «Вотъ выйдутъ семь коровъ тощихъ и пожрутъ семь коровъ тучныхъ, сами же отъ того не станутъ ​тучнѣе​… Вотъ темнота покроетъ землю и мракъ — народы… И лицо поколѣнія будетъ собачье…» Но ​тѣмъ​ важнѣе миссія русской эмиграціи.

Что произошло?

Произошло великое паденіе Россіи, а вмѣстѣ съ ​тѣмъ​ и вообще паденіе человѣка. Паденіе Россіи ничѣмъ не оправдывается. ​Неизбѣжна​ была русская Революція или нѣтъ? Никакой неизбѣжности, конечно, не было, ибо, несмотря на ​всѣ​ ​эти​ недостатки, Россія цвѣла, росла, со сказочной быстротой развивалась и видоизмѣнялась во всѣхъ отношеніяхъ.

Революція, говорятъ, была ​неизбѣжна​, ибо народъ жаждалъ земли и таилъ ненависть къ своему бывшему господину и вообще къ господамъ. Но почему же эта будто бы ​неизбѣжная​ Революція не коснулась, напримѣръ, Польши, Литвы? Или тамъ не было барина, нѣтъ недостатка въ землѣ и вообще всяческаго неравенства? И по какой причинѣ участвовала въ Революціи и во всѣхъ ​ея​ звѣрствахъ Сибирь съ ​ея​ допотопнымъ обиліемъ крѣпостныхъ узъ? Нѣтъ, неизбѣжности не было, а дѣло было ​всё​-таки сдѣлано, и какъ и подъ какимъ знаменемъ? Сдѣлано оно было ужасающе и знамя ихъ было и ​есть​ Интернаціональное, то ​есть​ претендующее БЫТЬ ЗНАМЕНЕМЪ ВСѢХЪ НАЦІЙ и дать ​міру​, взамѣнъ синайскихъ скрижалей и Нагорной проповѣди, взамѣнъ древнихъ Божескихъ Уставовъ, нѣчто новое и дьявольское.

Была Россія, былъ великій, ломившійся отъ всякаго скарба домъ, населенный огромнымъ и во всѣхъ смыслахъ могучимъ семействомъ, созданный благословенными трудами многихъ и многихъ поколѣній, освященный Богопочитаніемъ, памятью о прошломъ и всѣмъ ​тѣмъ​, что называется культомъ и культурою. Что же съ нимъ сдѣлали? Заплатили за сверженіе домоправителя полнымъ разгромомъ буквально всего дома и неслыханнымъ братоубійствомъ, ​всѣмъ​ ​тѣмъ​ кошмарно-кровавымъ балаганомъ, ​чудовищныя​ послѣдствія котораго неисчислимы и, быть можетъ, вовѣки непоправимы. И кошмаръ этотъ, повторяю, ​тѣмъ​ ужаснѣе, что онъ даже всячески прославляется, возводится въ перлъ созданія и годами длится при полномъ попустительствѣ всего ​міра​, который ужъ давно долженъ былъ бы крестовымъ походомъ идти на Москву.

Что произошло? Какъ не безумна была Революція во время великой войны, огромное число будущихъ Бѣлыхъ ратниковъ и эмигрантовъ приняло ​её​. Новый домоправитель оказался ужаснымъ по своей всяческой негодности, однако чуть не ​всѣ​ мы грудью защищали его. Но Россія, ​поджигаемая​ «планетарнымъ» злодѣемъ, возводящимъ разнузданную власть черни и ​всѣ​ ​самыя​ низкія свойства ​ея​ истинно въ религію, Россія уже сошла съ ума,— самъ министръ-президентъ на московскомъ совѣщаніи въ августѣ 17 года заявилъ, что уже зарегистрировано,— только зарегистрировано! — десять тысячъ звѣрскихъ и безсмысленныхъ народныхъ «​самосудовъ​».

А что было затѣмъ? Было величайшее въ ​мірѣ​ попраніе и безчестіе всѣхъ основъ человѣческаго существованія, ​начавшагося​ съ убійства ​Духонина​ и «похабнаго ​міра​» въ Брестѣ и докатившееся до людоѣдства.

Планетарный же злодѣй, осѣненный знаменемъ съ издѣвательскимъ призывомъ къ свободѣ, братству и равенству, высоко сидѣлъ на шеѣ русскаго дикаря и ​весь​ ​міръ​ призывалъ въ грязь топтать совѣсть, стыдъ, любовь, милосердіе, въ прахъ дробить скрижали Моисея и Христа, ставить памятники Іудѣ и Каину, учить «Семь заповѣдей Ленина».

И дикарь ​всё​ дробилъ, ​всё​ топталъ и даже дерзнулъ на то, чего ужаснулся бы самъ дьяволъ: онъ вторгся въ ​самые​ Святая святыхъ своей родины, въ мѣсто страшнаго и благословеннаго таинства, гдѣ ​вѣка​ почивалъ величайшій Зиждитель и Заступникъ ​ея​, коснулся раки Преподобнаго Сергія, гроба, передъ коимъ ​вѣками​ повергались ​цѣлые​ сонмы русскихъ душъ въ ​самыя​ высокіе мгновенія ихъ ​земнаго​ существованія. Боже, и это вотъ къ этому самому дикарю долженъ я идти на поклонъ и служеніе?

Это онъ будетъ державнымъ хозяиномъ всея новой Руси, осуществившимъ свои «​завѣтныя​ чаянія» за счетъ сосѣда, зарѣзаннаго имъ изъ-за полдесятины лишней «земельки»? Въ прошломъ году, читая лекцію въ ​Сорбоннѣ​, я приводилъ слова великаго русскаго историка, ​Ключевскаго​: «Конецъ русскому государству будетъ тогда, когда разрушатся наши ​нравственныя​ основы, когда погаснутъ лампады надъ гробницей Сергія Преподобнаго и закроются врата Его Лавры». Великія слова, нынѣ ​ставшія​ ужасными! Основы разрушены, врата закрыты и лампады погашены. Но безъ этихъ лампадъ не бывать русской землѣ — и нельзя, преступно служить ​ея​ тьмѣ.

Да, колеблются устои всего ​міра​, и уже представляется возможнымъ, что ​міръ​ не двинулся бы съ мѣста, если бы развернулось красное знамя даже и надъ Іерусалимомъ и былъ бы выкинутъ самый Гробъ Господень: вѣдь московскій Антихристъ уже мечтаетъ о своемъ узаконеніи даже самимъ римскимъ намѣстникомъ Христа.

​Міръ​ одержимъ еще небывалой жаждой корысти и равненіемъ на толпу, снова уподобляется Тиру и Сидону, Содому и ​Гоморрѣ​. Тиръ и Сидонъ ради торгашества ничѣмъ не побрезгуютъ. Содомъ и ​Гоморра​ ради похоти ни въ ​чёмъ​ не постѣсняются. ​Всё​ растущая въ числѣ и ​всё​ выше поднимающая голову толпа сгораетъ отъ страсти къ наслажденію, отъ зависти ко всякому наслаждающемуся.

И ​одни​ (​жаждущіе​ покупателя) ослѣпляютъ ​её​ блескомъ ​мірового​ базара, другіе (​жаждущіе​ власти) разжиганіемъ ​ея​ зависти. Какъ ​пріобресть​ власть надъ толпой, какъ прославиться на ​весь​ Тиръ, на всю ​Гоморру​, какъ войти въ бывшій царскій дворецъ или хотя бы увѣнчаться вѣнцомъ борца ​якобы​ за благо народа? Надо дурачить толпу, а иногда даже и ​самого​ себя, свою совѣсть, надо покупать расположеніе толпы угодничествомъ ей. И вотъ образовалось въ ​мірѣ​ уже цѣлое ​полчище​ провозвѣстниковъ «новой» жизни, взявшихъ ​міровую​ привилегію, концессію на предметъ устроенія человѣческаго блага, будто бы всеобщаго и будто бы равнаго. Образовалась цѣлая армія профессіоналовъ по этому дѣлу — тысячи членовъ всяческихъ соціальныхъ партій, тысячи ​трибуновъ​, изъ коихъ и выходятъ ​всё​ тѣ, что въ концѣ концовъ такъ или иначе прославляются и возвышаются.

Но, чтобы достигнуть всего этого, надобна, повторяю, великая ложь, великое угодничество, устройство волненій, революцій, надо отъ времени до времени по колѣно ходить въ крови. Главное же надо лишить толпу «опіума религіи», дать вмѣсто Бога идола въ видѣ ​тельца​, то ​есть​, проще говоря, скота. ​Пугачевъ​! Что могъ сдѣлать ​Пугачевъ​? Вотъ «планетарный» скотъ — другое дѣло.

Выродокъ, нравственный идіотъ отъ рожденія, Ленинъ явилъ ​міру​ какъ разъ въ самый разгаръ своей дѣятельности нѣчто чудовищное, потрясающее; онъ разорилъ величайшую въ ​мірѣ​ страну и убилъ нѣсколько милліоновъ человѣкъ — и ​всё​-таки ​міръ​ уже настолько сошелъ съ ума, что среди бѣла дня спорятъ, благодѣтель онъ человѣчества или нѣтъ?

На своемъ кровавомъ престолѣ онъ стоялъ уже на четверенькахъ; когда ​англійскіе​ фотографы снимали его, онъ поминутно высовывалъ языкъ: ничего не значитъ, спорятъ! Самъ Семашко брякнулъ сдуру во всеуслышаніе, что въ черепѣ этого новаго Навуходоносора нашли зеленую жижу вмѣсто мозга; на смертномъ столѣ, въ своемъ красномъ гробу, онъ лежалъ, какъ пишутъ въ газетахъ, съ ужаснѣйшей гримасой на сѣро-желтомъ лицѣ: ничего не значитъ, спорятъ!

А соратники его, такъ тѣ прямо пишутъ: «Умеръ новый богъ, создатель Новаго ​Міра​, Деміургъ!» ​Московскіе​ поэты, ​эти​ ​содержанцы​ московской красной блудницы, будто бы ​родящіе​ новую русскую поэзію, уже давно пѣли:

Іисуса на крестъ, а ​Варраву​ —

Подъ руки и по Тверскому…

Кометой по ​міру​ вытяну языкъ,

До Египта ​раскорячу​ ноги…

Богу выщиплю бороду,

Молюсь ему матерщиной…

И если ​всё​ это соединить въ одно — и эту матерщину и шестилѣтнюю державу бѣшенаго и хитраго маньяка и его высовывающійся языкъ и его красный гробъ и то, что Эйфелева башня принимаетъ радіо о похоронахъ уже не просто Ленина, а новаго Деміурга и о томъ, что Градъ ​Святаго​ Петра переименовывается въ Ленинградъ, то охватываетъ поистинѣ библейскій страхъ не только за Россію, но и за Европу: вѣдь ноги-то раскорячиваются дѣйствительно очень далеко и очень ​смѣло​. Въ свое время ​непремѣнно​ падетъ на ​всё​ это Божій гнѣвъ,— такъ всегда бывало. «Се Азъ ​возстану​ на тя, Тиръ и Сидонъ, и низведу тя въ пучину моря…» И на Содомъ и ​Гоморру​, на ​всѣ​ ​эти​ ​Ленинграды​ падаетъ огнь и сѣра, а Сіонъ, Божій Градъ ​Міра​, пребудетъ вовѣки. Но что же дѣлать сейчасъ, что дѣлать человѣку вотъ этого дня и часа, русскому эмигранту?

Миссія русской эмиграціи, доказавшей своимъ исходомъ изъ Россіи и своей борьбой, своими ледяными походами, что она не только за страхъ, но и за совѣсть не пріемлетъ Ленинскихъ градовъ, Ленинскихъ заповѣдей, миссія эта заключается нынѣ въ продолженіи этого непріятія. «​Они​ хотятъ, чтобы рѣки текли вспять, не хотятъ признать ​совершившагося​!» Нѣтъ, не такъ, мы хотимъ не обратнаго, а только ​иного​ теченія. Мы не отрицаемъ факта, а расцѣниваемъ его,— это наше право и даже нашъ долгъ,— и расцѣниваемъ съ точки зрѣнія не партійной, не политической, а человѣческой, религіозной. «​Они​ не хотятъ ради Россіи претерпѣть большевика!»

Да, не хотимъ — можно было претерпѣть ставку ​Батыя​, но Ленинградъ нельзя претерпѣть. «​Они​ не прислушиваются къ голосу Россіи!» Опять не такъ: мы очень прислушиваемся и — ясно слышимъ ​всё​ еще тотъ же и ​всё​ еще преобладающій голосъ хама, хищника и комсомольца да глухіе вздохи. Знаю, многіе уже сдались, многіе пали, а сдадутся и падутъ еще тысячи и тысячи. Но ​всё​ равно: останутся и такіе, что не сдадутся никогда.

И пребудутъ въ вѣрности заповѣдямъ Синайскимъ и Галилейскимъ, а не планетарной матерщинѣ, хотя бы и одобренной самимъ Макдональдомъ. Пребудутъ въ любви къ Россіи Сергія Преподобнаго, а не той, что распѣвала: «Ахъ, ахъ, ​тра​-та-та, безъ креста!» и будто бы мистически пылала во имя какого-то будущаго, вящаго возсіянія. Пылала! Не пора ли оставить эту безсердечную и жульническую игру словами, эту политическую риторику, ​этѣ​ ​литературныя​ пошлости?

Не велика радость пылать въ сыпномъ тифу или подъ пощечинами чекиста! ​Цѣлые​ города рыдали и цѣловали землю, когда ихъ освобождали отъ этого пыланія. «Народъ не принялъ Бѣлыхъ…» Что же, если это такъ, то это только лишнее доказательство глубокаго паденія народа. Но, слава Богу, это не совсѣмъ такъ: не принимали хулиганъ, да жадная гадина, боявшаяся, что у ​нея​ отнимутъ назадъ ворованное и грабленное.

Россія! Кто смѣетъ учить меня любви къ ней? Одинъ изъ недавнихъ русскихъ бѣженцевъ разсказываетъ, между прочимъ, въ своихъ запискахъ о тѣхъ забавахъ, которымъ предавались въ одномъ мѣстечкѣ красноармейцы, какъ ​они​ убили однажды какого-то нищаго старика (по ихъ подозрѣніямъ, богатаго), жившаго въ своей хибаркѣ совсѣмъ одиноко, съ одной худой собачонкой. Ахъ, говорится въ запискахъ, какъ ужасно металась и выла эта собачонка вокругъ трупа и какую лютую ненависть пріобрѣла она послѣ этого ко ​всѣмъ​ красноармейцамъ: лишь только завидитъ вдали красноармейскую шинель, тотчасъ же вихремъ несется, захлебывается отъ яростнаго лая!

Я прочелъ это съ ужасомъ и восторгомъ, и вотъ молю Бога, чтобы Онъ до моего послѣдняго издыханія продлилъ во мнѣ подобную же собачью святую ненависть къ русскому Каину. А моя любовь къ русскому Авелю не нуждается даже въ молитвахъ о поддержаніи ​ея​.

Пусть не всегда были подобны горнему снѣгу одежды бѣлаго ратника,— да святится вовѣки его память! Подъ тріумфальными вратами галльской доблести ​неугасимо​ пылаетъ жаркое пламя надъ гробомъ безвѣстнаго солдата. Въ дикой и нынѣ мертвой русской степи, гдѣ почіетъ бѣлый ратникъ, тьма и пустота. Но знаетъ Господь, что творитъ. Гдѣ тѣ врата, гдѣ-то пламя, что были бы достойны этой могилы. Ибо тамъ гробъ Христовой Россіи. И только ей одной поклонюсь я, въ день, когда Ангелъ отвалитъ камень отъ гроба ​ея​.

Будемъ же ждать этого дня. А до того, да будетъ нашей миссіей не сдаваться ни соблазнамъ, ни окрикамъ. Это глубоко важно и вообще для неправеднаго времени сего, и для будущихъ праведныхъ путей самой же Россіи.

А кромѣ того, ​есть​ еще нѣчто, что гораздо больше даже и Россіи и особенно ​ея​ матеріальныхъ интересовъ. Это — мой Богъ и моя душа. «Ради ​самого​ Іерусалима не отрекусь отъ Господа!» Вѣрный еврей ни для какихъ благъ не отступится отъ ​вѣры​ отцовъ. Святой Князь Михаилъ Черниговскій шелъ въ Орду для Россіи; но и для ​нее​ не согласился онъ поклониться идоламъ въ ханской ставкѣ, а избралъ мученическую смерть.

Говорили — скорбно и трогательно — говорили на ​древней​ Руси: «Подождемъ, ​православные​, когда Богъ перемѣнитъ Орду».

Давайте подождемъ и мы. Подождемъ соглашаться на новый «похабный» ​миръ​ съ нынѣшней ордой.

Ив. БУНИНЪ 

Прим.: Этотъ позор со всеми его преступленіями и кровьми и понынѣ лежатъ на насъ — на всѣхъ, кто не отрекся этого нечестія клятвопреступленія.