О политическомъ фанатизмѣ

 

Чтеніе статьи Водова въ №749 «Русской Мысли» «Фанатизмъ» наводитъ на печальныя размышленія. 

Въ наши дни исповѣдывать монархическія идеи становится подвигомъ. Нужно имѣть мужество противостоять нападкамъ и травлѣ со стороны тѣхъ, кто отрекся отъ присяги, кто отошелъ отъ православія, кто заразился масонскими идефями, сталъ теософомъ, спиритомъ, оккультистомъ или участникомъ мнимо-христіанскихъ движеній, а также и тѣхъ, кто по малодушію считаетъ нужным итти за толпой и своего мнѣнія не имѣетъ или не высказываетъ изъ боязни.

Начало политической травли, за вѣрность русскимъ національнымъ идеаламъ, нужно отнести къ 1905 году, а первой жертвой революціонеровъ въ этомъ смыслѣ былъ Митр. Антоній. Какъ извѣстно 20 февраля 1905 года выступилъ онъ въ Исаакіевскомъ Соборѣ съ своей исторической проповѣдью, которую поистинѣ нужно назвать пророческой. «Проповѣдникъ утверждалъ, — какъ самъ онъ писалъ въ эмиграціи, — что 1) единственная власть въ Россіи, которой народъ вѣритъ и которая нравственно объединяетъ и русскихъ гражданъ между собой, и инородческія племена въ Имперіи, есть власть Царская, Самодержавная; 2) если она поколеблется (что уже произошло послѣ 9 января 1905 года), то она будетъ замѣнена властью людей народу чуждыхъ и ненавидящихъ нашу вѣру; 3) что тогда Россія не просуществуетъ, какъ единое государство и 25 лѣтъ (она просуществовала послѣ этого только 12), а распадется на множество предѣловъ, другъ другу враждебныхъ; 4) что новая власть, презирающая русскій народъ, начнетъ съ того, что лишитъ народъ права изучать Законъ Божій въ училищахъ, а кончитъ тѣмъ, что будетъ разрушать храмы и извергать мощи угодниковъ изъ ракъ и собирать въ музеи и анатомическіе театры; 5) что народъ нашъ будетъ несчастнѣйшимъ изъ народовъ, придавленный гораздо болѣе тяжкимъ игомъ, чѣмъ крѣпостное право...».

Нѣтъ насмѣшекъ и укоризнъ, которымъ не подвергся бы Митр. Антоній, въ прессѣ именующей себя передовой, за исполненіе своего пастырскаго долга, путемъ предостереженія ея отъ физической и нравственной гибели.

«Кто же будетъ отрицать, что февральская революція была столь же богоборческой, сколько противомонархической? Кто будетъ осуждать большевицкое движеніе и въ то же время одобрять Временное Правительство? Оно подняло руку на Помазанника Божія; оно уничтожило въ Арміи церковное начало, уничтожило церковно-приходскія школы, ввело гражданскую присягу, однимъ словомъ — все это дѣло было торжествомъ того нигилизма, который извѣстенъ русскому обществу уже три четверти столѣтія».

Для Водова, редактора «Русской Мысли», весь противо-христіанскій обликъ февральской революціи и ея дѣятелей, столь точно предвидѣнный Митр. Антоніемъ, вовсе не отвратенъ. Разрушители трона и алтарей ему не только не чужды, но и самъ онъ съ негодованіемъ обрушивается на то «духовное лицо», которое не пожелало учить дѣтей по не-русскому совѣтскому правописанію и говоритъ: «Когда слышишь подобный разсказъ, то начинаешь невольно сомнѣваться: дѣйствительно ли мы живемъ въ 1955 году и правда ли, что почти сорокъ лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, когда у насъ на родинѣ не только было введено новое правописаніе, но и вся жизнь государства и народа подверглись кореннымъ измѣненіямъ».

Эти «коренныя измѣненія»: сверженіе Самодержавія, введеніе республиканскаго строя, арестъ Государя Императора, развалъ Арміи, отдѣленіе Церкви отъ Государства, все это закончившееся большевизмомъ, въ устахъ Водова не находятъ осужденія, наоборотъ заканчивается статья панегрикомъ тѣмъ генераламъ, которые измѣнили своему Монарху въ мартѣ 1917 года и стали на службу революціи.

Не стѣсняется Водовъ и прибѣгать за отсутствіемъ доводовъ къ подлинному подлогу, повторяя слова Деникиной, что легенда о генеральскомъ заговорѣ нужна большевикамъ. Для какой цѣли спросимъ мы? Къ тому же это — не легенда и данныя о генеральскомъ заговорѣ мы можемъ найти во всѣхъ историческихъ трудахъ, написанныхъ не у большевиковъ, а въ эмиграціи, и правыми и лѣвыми историками.

Тотъ фактъ, что революція не могла бы восторжествовать если бы высшіе военачальники не приняли въ ней участія, никто изъ историковъ отрицать не можетъ. Другое дѣло моральная оцѣнка этого факта, доказаннаго документально, если для правыхъ людей это соучастіе въ революціи есть измѣна, то для сочувствующихъ февралю и воспитанниковъ масонскихъ ложъ это есть «борьба за свободу и счастье своей родины».

О соучастіи генераловъ говорятъ всѣ безъ исключенія историки революціи и для примѣра цитируемъ имена слѣдующихъ историковъ авторовъ воспоминаній и статей лицъ къ революціи причастныхъ или ея свидѣтелей: С. Ольденбургъ, ген. Н. Н. Головинъ, И. Якобій, В. Ивановъ, Ф. Винбергъ, ген. Лукомскій, Мельгуновъ, Д. Дубенскій, ген. Деникинъ. Этотъ списокъ можно и дополнить, но ограничимся этими именами, носителей которыхъ въ симпатіяхъ к большевизму никакъ заподозрить невозможно и къ тому же принадлежащихъ и къ правому и къ лѣвому крылу эмиграціи.

Водовъ сомнѣвается, что «колесо исторіи» остановилось въ мартѣ 1917 года, онъ считаетъ, что такъ было насущно необходимо и его нельзя было остановить.

Представимъ слово ген. Деникину:

«Было-бы ошибочно думать, — говоритъ онъ, — что армія являлась вполнѣ подготовленной для воспріятія временной "демократической республики", что въ ней не было "вѣрныхъ частей" и "вѣрныхъ начальниковъ", которые рѣшились бы вступить въ борьбу. Несомнѣнно были... Армія тогда была послушна своимъ вождямъ».

Также и ген. Лукомскій свидѣтельствуетъ, что на такъ называемую «Особую Армію» составленную изъ гвардейскихъ частей можно было «положиться вполнѣ». (Изъ воспоминаній, стр. 19).

Тотъ же Деникинъ свидѣтельствуетъ, что были и командиры корпусовъ, предлагавшіе свои части для усмиренія мятежа (Очерки, вып. 1, стр. 61), но эти предложенія ставкой не были приняты, по той причинѣ, что «слѣпая вѣра команднаго состава Ставки въ то, что волненія можно успокоить передачей власти въ руки вождей Думскаго блока, лишила ихъ способности къ сопротивленію. И въ этой слѣпотѣ — ихъ тяжкій грѣхъ передъ Россіей». (Русская лѣтопись, книга 3-я, стр. 220).

Моральныя оцѣнки соучастія Ставки съ мятежниками путемъ игнорированія повелѣнія своего Монарха о принятіи мѣръ къ подавленію бунта и, наконецъ, принужденія Его къ отреченію могутъ быть разныя. Если историки лѣваго толка разсказывая о событіяхъ слово «измѣна» не употребляютъ, то для правыхъ никакой другой оцѣнки быть не можетъ. Полк. В. Пронинъ въ своей защитѣ ген. Алексѣева дошелъ до утвержденія, что послѣдній «былъ мудрымъ, государственно-мыслящимъ, дальновиднымъ русскимъ патріотомъ». На это можно отвѣтить, что съ точки зрѣнія Быховской программы, составленной въ духѣ соціалистовъ-революціонеровъ (см. ген. Головинъ. «Россійская контръ-революція въ 1917-1918 году»), въ числѣ составителей которыхъ и онъ былъ, можетъ быть и хорошо принуждать своего монарха къ отреченію, но съ этимъ врядъ ли могутъ согласиться русскіе люди, настроенные патріотически.

Защитники февральскаго бунта думаютъ, что можно служить Россіи, измѣнивъ Царю, но съ точки зрѣнія православной это совершенно невозможно. Еще разъ приведемъ свидѣтельство Митр. Антонія объ этомъ: «Только тогда борьба за освобожденіе будетъ сильна и прочна, если въ сердцахъ воиновъ и всѣхъ дѣятелей будетъ: либо неутолимая злоба и жажда разрушенія и корысти; либо положительный идеалъ или надежда возродить ту Святую Русь, которая всѣмъ дорога и за которую сладко умирать. Если бы Деникинская Армія, написала это на своемъ знамени, то не окончила бы дѣло такъ печально, и не потеряла бы любви народной... Русскому народу, настоящему народу, вѣрующему и подвизающему, ему голой формы — единая недѣлимая Россія, не надо. Ему не надо Россіи, не то христіанской, не то безвѣрной, не то Царской, не то — господской (какъ онъ всегда будетъ понимать республику); ему нужно сочетаніе трехъ дорогихъ словъ — за Вѣру, Царя и Отечество».

О томъ, что Россія можетъ быть только Царской и никакой другой писали многіе отцы Церкви, не одинъ Митр. Антоній, объ этомъ говорили и учили Митр. Филаретъ, Архіеп. Амвросій, Архіеп. Никаноръ и въ послѣдніе дни передъ революціей нашъ національный русскій святой отецъ Іоаннъ Кронштадтскій. Слѣдуя завѣтамъ организатора заугольныхъ убійствъ Бориса Савинкова господа февралисты упрямо вѣрятъ, что есть три Россіи: Россія Царская, Россія большевицкая и Россія демократическая. А мы думаемъ, что Россія была и есть — одна. Эта Россія жила подъ лозунгомъ за Вѣру, Царя и Отечество и эта Россія имѣла трехцвѣтное бѣло-сине-красное знамя. Оно разорвано на три полотнища: красное у большевиковъ, бѣлое у тѣхъ, кто пытается построить Россію безъ большевиковъ, но на демократическихъ (революціонныхъ началахъ — возврата къ прошлому нѣтъ), а синее осталось у осиротѣвшей нашей Зарубежной Церкви.

Но если нѣтъ Россіи у большевиковъ, то нѣтъ ея и у демократовъ. Единая Россія можетъ жить только подъ сѣнью Царственнаго Двуглаваго Орла и никакой третьей Россіи быть не можетъ, или — Россія революціонная подъ краснымъ знаменемъ, или — Россія Императорская, та которая была нашимъ Отечествомъ.

Наши мысли ясны и опредѣлены, они созвучны Церковному Ученію и изъ него исходятъ. Не собираемся мы обращать въ свою вѣру и г-жу Ксенію Деникину, которая избрала свой путь, сотрудничая въ «Новомъ русскомъ Словѣ» подъ руководствомъ Марка Вейнбаума. Удивительно то, что фанатики подобные ей, отрицатели исторической Россіи, такъ нетерпимы къ тѣмъ, кто осмѣливается на 39 году послѣ революціи исповѣдывать истинно-русскія идеи. Это для нея изувѣрство.

Изувѣрами, какъ извѣстно, называются тѣ, кто вѣру извращаютъ. А мы думаемъ и говоримъ о политикѣ такъ какъ насъ учили въ школѣ по катихизису Филарета, съ которымъ естественно и г-жа Ксенія Деникина была когда то знакома. Если то, что тамъ сказано о православной Монархіи для нея изувѣрство, то очевидно, что сама она впала въ демократическій фанатизмъ и потому и является активисткой на фронтѣ противъ русской Монархіи.

«Распни Его» кричитъ она противъ генерала Позднышева, и дай ей власть эта Савонарола въ юбкѣ навѣрное бы предала огню всѣ уцѣлевшіе номера «Царскаго Вѣстника», столь ненавистнаго ей, всѣ историческіе труды о революціи, и, конечно, нашъ журналъ и современныя монархическія изданія, посмѣвшія сказать историческую правду.

Но эта правда необходима, она актуальна именно теперь, дабы новая борьба противъ большевиковъ не повторила ошибокъ прошлаго. Бѣлая идея — есть русская національная идея, но она не можетъ быть вложена въ демократическія рамки. Бѣлая идея — борьба за возстановленіе Исторической Россіи, а эта была Православнымъ Царствомъ, а не демократической республикой.

В. Мержеевскій.

Источникъ: «Владимірскій Вѣстникъ». Ежемѣсячное Изданіе Общества Святого Князя Владиміра въ Санъ Пауло подъ редакціей В. Д. Мержеевскаго. № 48. Іюнь 1955. — São Paulo, 1955. — С. 1-6.

Прим.: Битвы о Монархіи и о послѣднемъ Государѣ кипѣли до послѣдняго въ русской зарубежной Эмиграціи, покуда всѣ не оставили міръ сей и не отошли въ міръ иной. А наша участь цѣликомъ и полностью зависитъ отъ того, какъ же мы, нынѣ еще живущіе, разрѣшимъ его.