Спецраспределитель.

Всем ностальгирующим по совку посвящается…

…В 89-ом году, если кто забыл уже, в магазинах, даже в Нерезиновой, практически исчезло все. Собственно, определить, есть ли че ловить в магазе, или нет, можно было не заходя в него: если клубится очередь в три круга – значит, есть че-то вкусное, становись, занимай, стой. Что вкусное – не важно, потом узнаешь, наверняка чего-нибудь нужное, ибо не было вообще ни шиша.




…Народ ходил по магазинам с кучей бебехов (помимо денег) – талоны, карточки, визитная карточка покупателя (последнее – вообще идиотское порождение, попытка отсечь «понаехавших», так сказать. Естественно, неудачная!).

…Если в нерезиновой хоть и с боем, очередями, и прочими сложностями ещё можно было что-то урвать вкусное, то в провинциях общество на всех парах неслось если не к первобытно-общинному строю, то к феодализму – уж точно, и вовсю уже юзался основной его экономический элемент – натуральный обмен. При чем менялись не граждане между собой, а – сами магазины. Дефицит, который едва попадал в магазин, до прилавка, как правило, не доходил вообще – тут же распределяясь между торговыми работниками. И его, дефицита, едва хватало для удовлетворения нужд их собственных семей.



…Мой нынешний компаньон, в ту пору будучи студентом, устроился на лето в родном городке грузчиком в магазин. Он вспоминал: «Приходит, положим, в магазин сгущенка. Дефицит. В Симбирске всё было дефицитом в ту пору, кроме перловой крупы. Заведующая звонит в соседний овощной, и я – волоку две коробки сгущенки туда. А от них – грудинку!» - и не спрашивайте, откуда в овощном – грудинка, сменяли, млять!

…А какие запасы были! Это сейчас, если у вас на балконе будет стоять шкаф, от пола до потолка битком забитый, допустим, гречкой, в прихожей – два мешка с сахаром, а в кухне – бидон подсолнечного масла, вас сочтут не очень здоровым человеком, мягко говоря. А тогда – нормально! И то сказать – ВСЁ покупалось впрок! Ибо, если уж ты дорвался, да очередь отстоял, да последнее урвал, не взять в запас – пижонство! Не было такого понятия: «200 грамм колбаски»! Брали не меньше кило, а если была возможность – то и пять, и шесть, похер, что испортится – родственникам продадим/отдадим! Туалетную бумагу – по 20 рулонов, крупы – мешками, консервы – ящиками!



…И каждый, кто где работал – тот то и имел. Моя матушка, например, в аптеке фармацевтом трудилась – и полон шкаф был «Тампаксов», смешно сказать! Жуткий дефицит, между прочим, ага…



Вот в эту-то пору, по большому блату, через вторые и третьи руки, я получил ТАЛОН на продуктовый заказ в Спецраспределитель…

…Это был ещё, кстати, не самый крутой спецраспределитель. При НКВД всего лишь. При ЦК, говорят, ещё круче были. Но в них я не был, а об этом – расскажу.



…Обычное невзрачное административное здание, неподалеку от метро «Алексеевская». Никаких вывесок – кто знает, тот – знает, а чужим тут делать нехера! Обитая жестью тяжелая дверь. За дверью – вооруженный мент. В качестве вахтера. Показываешь ему заветный талон, и он проводит тебя в святая святых (а точнее – в их грешная грешных!) – сам Магазин.



Издерганный жизнью, неискушенный гражданин, избегавшийся по Москве в поисках какой-нить колбаски, окажись он здесь, - мог вполне запросто грохнуться в обморок. Или испытать шок и психологическую травму на всю оставшуюся жизнь. Ибо здесь было ВСЁ! Всё, и – сразу. В одном месте. Без очередей. И – по ТАКИМ низким ценам, которые и не снились простым смертным…

Я готовил себя заранее, настраивал, представлял, как зайду, делая вид, будто каждый раз отовариваюсь только в таких местах – и все равно оказался не готов, раскрывши рот…



…Десять сортов прекрасной колбасы, с десяток - сыра, самая разная рыба перемежались на витрине вазонами с красной и черной икрой, непринужденно встречаясь с крабами и иными дарами морей и океанов. С потолка свисали дружной, ароматно пахнущей компанией сервелаты, копчености, и, почему-то, итальянские спагетти… Вдоль стены стройными рядами выстроились грузинские и молдавские вина, знаменитые «Хванчкара», «Киндзмараули», «Кахетинское»… Рядом выше шла экспортная водочка с желтым латунным винтом на горлышке, в фигурных и сувенирных бутылках… лимонады, Тархун, Байкал, и прочая вкусная безалкогольность перемежалась датским и чешским пивом в банках, как щас помню – по 65 копеек за банку!

…Помню, меня ещё поразило огромное количество импортных соков в пакетах и баночках. Уж не знаю, почему, но в СССР соки в пакетах не выпускались, таким образом, последний раз я видел такой сок в Олимпиаду, в 1980 году…



В общем, всё. В небольшом по площади лабазе было практически всё. Щас это «всё» тоже есть в каждом уважающем себя магазинешке. Но тогда…

…Единственный продавец обслуживал женщину, на лице которой застыло то непередаваемое аристократичное выражение слегка пресытившейся, равнодушной элитарности, столь свойственное людям, давно позабывшим, что такое – стоять в очереди, ездить на метро, и, вообщем-то, живущим в своем, отдельном от всей остальной страны, обществе. Женщина придирчиво выбирала рыбу, брезгливо ощупывая тушки, пока продавец складывал в непрозрачные полиэтиленовые пакеты (тоже дефицит, кстати!) выбранные ей ранее банки с икрой и какой-то импортной ветчиной. Поразмыслив, я пришел к выводу, что непрозрачный пакет – это правильное решение, в авосечку такие разносолы не положишь – замучают вопросом «где брали?», а ежели правду скажешь или на хер пошлешь – можно и в бубен схавать от какого-нить озверевшего командированного. Граждане в то непростое время постоянно палили, че у кого в сумке лежит, в надежде не пропустить магазин, в котором вдруг «выкинули» дефицит…

- Ольга Петровна, все в машину отнести? – подал голос продавец, уложивший пакеты в большую картонную коробку. Ольга Петровна покончила с рыбой, и рассеяно переместилась к витрине со шмотьем: - Ах, не стоит трудиться, Аристарх Юрьевич, позвоните в машину, я – с Сержиком сегодня, он спустится, отнесет… - низким, томным голосом произнесла дама, оказавшаяся Ольгой Петровной… Продавец кивнул и набрал телефонный номер.



М-да-тес! Круто у них тут все. По именам друг друга знают, «Сержик» у ней, понимаете… В машину звонят, вот это – да! Эт я понимаю… Политес!

…Через минуту появился «Сержик» - здоровенный молчаливый бугай, с подозрением на меня поглядевший, но тут же схвативший не слабо набитую коробку, и – умчавшийся наверх.

- Аристарх Юрьевич, голубчик, успокойте душу – что слышно про мой заказ из Англии? – дама собралась уходить.
- Только сегодня осведомлялся, Ольга Петровна, ещё в пути, к сожаленью, но до конца недели, думаю, доставят! – солидно ответил «продавец». Они по-общались о чем-то ещё, на одном только им понятном языке, и дама с достоинством, наконец, удалилась.

Пиздец, ваще. Другой мир. Соседняя галактика.




- Слушаю вас, молодой человек! – я протянул свой талон. Зелененький – это значит я – ЧС. Член семьи. Большого дяди. У тетки, кстати, тоже такой же талон был – я это с удовлетворением отметил. Только в отличие от меня – тетка в самом деле являлась ещё каким членом ещё какой семьи – вон, видали – заказы из Англии ждет. А я – мелкий самозванец, чудом раздобывший талон. И Аристарх Юрьевич понял это с первого взгляда:

- На машине?
- Что? – не понял я сразу вопроса.
- Вы – с машиной?
- Да! – совершенно непонятно зачем, соврал я.
- Понятно! – и Аристарх Юрьевич достал большую картонную коробку, и не о чем больше меня не спрашивая, по-быстрому сметал в нее сам некий продуктовый набор. Меня это покоробило. Я потянулся за красивой литровой бутылкой с импортным соком, но был остановлен: - Молодой человек, это не по талонам члена семьи! Это – только по синим талонам! – тоном, не терпящим возражений…

От такого унижения мне сразу захотелось его убить. Этого раскормленного холуя, сидящего, как хомяк, на дефиците, привыкшего к своим чванливым клиентам, подачки, небось, от них получающего, на праздники, сука, делишки, поди, разные пакостные, большие и маленькие, через них прокручивающего, и наверняка любящего на досуге по-рассуждать о судьбах родины-матушки, падла, блядь! Пережать ему глотку, и смотреть, как вылезут из орбит изумленно эти сытые, холодные, наглые глаза, в последний раз глядя на этот свет; как захрипят легкие; как задергаются в предсмертной агонии толстопалые руки, столь привыкшие перебирать дефицитные товары…



Ничего, однако, подобного я не сделал. А просто взял коробку, расплатился, и как можно быстрее покинул помещение распределителя.

…Я шел по пыльному летнему городу, тащя неудобную коробку со столь дефицитной снедью, и матерился вслух, в голос. Я ругал всё – эту страну и власть, и все её распределители, вместе взятые, неведомую Ольгу Петровну и этого чертова Аристарха, ментов и Горбачева, погоду и транспорт – всё, включая окружающих меня людей. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания: в ту пору много у кого крышу сносило – мама дорогая, и не такие кадры шлялись по улицам, я, в сущности, ничем особенным не выделялся…

…С тех пор, когда я слышу от кого-нибудь, мол, как хорошо было тогда, - я вспоминаю эту чертову коробку, и если какая-то легкая ностальгия по тем временам и появлялась – она тут же растворяется без следа!

 

Оригинал взят у mgsupgs в Спецраспределитель.