Тамъ гдѣ еще бьются — борьба Братства Русской Правды противъ сатанистовъ-большевиковъ

"Подъ теплыми лучами солнца въ сладкую дремоту погрузился лѣсъ. Сильными смолистыми запахами напоенъ воздухъ. Легко и свободно ​дышется​ здѣсь. Лошади лѣниво щипали шелковистую траву, отмахиваясь хвостами отъ назойливой мошкары, изрѣдка встряхивая гривами и фыркая.

Партизаны разлеглись кучками поди деревьями и вели тихую бесѣду. Порой кое-гдѣ слышался смѣхъ...

Я лежали на спинѣ, положивъ голову на сѣдло, и смотрѣлъ на голубое небо, по которому плыли круглый ​бѣлыя​ облака. Небо казалось мнѣ бездоннымъ свѣтлымъ океаномъ... Какіе мы маленькіе и ​ничтожные​ въ сравненіи съ этой глубиной! Какіе мы жалкіе со всѣми нашими земными бѣдами передъ этой не​вѣдомой​ тайной далекаго неба!

Мысли бѣжали одна за другой.

Передъ глазами проходили картины далекаго дѣтства, юношества, затѣмъ война и наконецъ, ​зрѣлище​ «великой безкровной»...

Отъ этихъ воспоминаній небо стало казаться глубже и темнѣе.

Рушился фронтъ... Враги, торжествуя, шелъ въ нашу страну. Гибла родная Русская слава... Меркло ​солнце​ земли Русской... Потомъ звѣрское убійство Государя и Царской Семьи... Ужасно, ужасно...

Встало въ памяти одно маленькое воспоминаніе, отъ котораго сжалось ​сердце​...

Гдѣ это было? Да, помню... Это было въ городѣ ​Минскѣ​ на Широкой улицѣ, вблизи такъ называемаго Полицейскаго моста. Съ маленькой корзинкой въ рукѣ, въ черныхъ штанахъ на выпускѣ, въ черномъ пальто съ погонами, въ фуражкѣ съ кокардой и въ башлыкѣ накрестъ, съ блестящей пряжкой на ремнѣ, шелъ бодрой походкой мальчикъ-кадетъ, почти ребенокъ... Навстрѣчу разнузданная толпа съ красными тряпками на стволахъ винтовокъ... «Стой! Долой погоны!» Взмахъ» прикладовъ... Мальчикъ далъ пощечину тому, кто схватилъ его за погонъ... А потомъ... потомъ... О, Боже! Развѣ можно это забыть? Потомъ его подняли на штыки... Потомъ всплескъ воды... Безпорядочная стрѣльба по плывшему трупу мученика-кадета. Вотъ уже не видно его. Только плыветъ по рѣкѣ одинокая фуражка съ краснымъ околышемъ... А на мосту разломанная корзинка и маленькая кукла... Маленькій ​герой​ не успѣлъ принести сестренкѣ подарка...

Скажи мнѣ, далекое небо, развѣ не дошла до тебя эта невинная кровь ребенка? Развѣ не видало ты этой алой дѣтской крови?

Тихо кругомъ.

Молчитъ далекое небо. Дремлетъ, задумавшись, старый лѣсъ...

А мысли снова бѣгутъ одна за другой. Вотъ она, «великая безкровная»...

Доволенъ ли ты, Русскій народъ? Хорошо ли тебѣ самому подъ комиссарской пятой?

​Тахъ​, ​тахъ​-​тахъ​... Одинъ за другимъ прогремѣли три отдѣльныхъ выстрѣла. Партизаны подняли головы. Видно было, какъ каждый по звуку выстрѣловъ старался отгадать разстояніе и направленіе, откуда ​они​ доносились.

Снова защелкали, отдаваясь эхомъ, ​одиночные​ выстрѣлы, а за ними часто, часто затрещалъ пулеметъ. Партизаны были уже на ногахъ. Со всѣхъ сторонъ слышался глухой трескъ открываемыхъ винтовочныхъ затворовъ.

— Ишь, жарятъ, — сказалъ Сомъ, подходя ко мнѣ.

— Судя по направленно выстрѣловъ, дѣло, должно быть, происходитъ у ​Старобина​, — замѣтилъ задумчиво Дима.

Я тоже поднялся съ земли и вмѣстѣ съ другими партизанами прислушивался къ доносившейся перестрѣлкѣ.

— Интересно, съ кѣмъ это ​они​ сцѣпились, — сказалъ поручикъ ​Корчъ​.

Среди деревьевъ показались быстро ​бѣгущіе​ къ намъ двое нашихъ партизанъ, стоявшихъ въ дозорѣ.

Когда ​они​ были рядомъ, ихъ окружили тѣснымъ кольцомъ люди отряда.

— Что тамъ такое? — раздавались голоса.

Парни, запыхавшись отъ бѣга, тяжело дышали и не могли говорить...

— Дайте имъ глотку промочить, — раздался голосъ Рака. 

Нѣсколько ​рукъ​ потянулись къ нимъ съ фляжками.

Я подошелъ къ нимъ.

— Подтянитесь ребята. Жарко будетъ, — наконецъ, сказалъ одинъ изъ дозорныхъ, отрываясь отъ фляги.

— Говори толкомъ, — приказамъ я.

Дозорный доложилъ, что выстрѣлы доносятся со стороны мѣстечка ​Сторобина​, на которое насѣдаютъ со стороны ​Грабова​ какія-то неизвѣстныя части, а по дорогѣ на ​Любань​ идутъ ​отступающіе​ обозы, ѣдутъ семьи комиссаровъ и бѣгутъ дезертиры.... Однимъ словомъ, идетъ спѣшное отступаете большевиковъ съ польскаго фронта...

Выслушавъ докладъ дозорныхъ, я отдалъ распоряженіе готовиться къ походу.

Скоро мы выбрались изъ лѣсу на проселочную дорогу, которая вела къ Сторобинскому тракту. Приблизительно черезъ часъ мы свернули на узкую лѣсную дорожку и гуськомъ пустились по ней рысью... Теперь выстрѣлы доносились до насъ совсѣмъ отчетливо, и со стороны, большака слышались кашѣ-то крики.

Еще двадцать минуть и мы въѣхали на такъ называемый «​Слуцкій​ большакъ», гдѣ тянулись ​одиночные​ подводы съ какими-то вещами.

Остановивъ одну изъ нихъ, мы узнали, что у ​Старобина​ шелъ бой съ какими-то наступающими на него частями и что большевики наступленіе отбили.

Кромѣ того, подводчикъ разсказалъ, что какіе-то солдаты въ погонахъ и при нихъ офицеры старой русской Царской Арміи проѣхали большакомъ на подводахъ и свернули на дорогу въ ​дер. Митявичи.

Понять изъ разсказа крестьянина, что въ дѣйствительности происходило, было трудно. Ясно было лишь то, что со стороны польскаго фронта началось наступленіе.

Это извѣстіе оживило всѣхъ и въ глазахъ партизанъ видно было желаніе какъ можно скорѣе пустить въ ходъ оружіе.

Дорога пошла въ гору.

Осмотрѣвъ мѣстность, я рѣшилъ сдѣлать стоянку, чтобы дать передышку конямъ и людямъ.

Пулеметнаго огня уже не было слышно. Доносились только звуки отдѣльныхъ винтовочныхъ выстрѣловъ.

Мы свернули съ дороги въ лѣсъ и уже лѣсомъ проѣхали на вершину холма, съ которой вся дорога была видна, какъ на ладони.

​Скрытые​ въ лѣсу, мы были невидимы съ дороги.

Разставивъ дозоры, отрядъ могъ свободно отдыхать, зная, что въ нужную минуту онъ будетъ предупрежденъ о грозящей опасности.

Партизаны, расположились такъ, чтобы была видна дорога и съ противоположной стороны холма.

Скоро общее вниманіе было привлечено телѣгой, запряженной бѣлой лошадью. Въ телѣгѣ сидѣло два человѣка, а возница шелъ рядомъ съ лошадью, ​всё​ время понукая ​её​ кнутомъ...

Лошадь то и дѣло останавливалась и до насъ доносилась ругань сѣдоковъ.

— Слушай, старый чортъ! Если твоя лошадь не пойдетъ, ты насъ самъ повезешь.

— Но!.. А ​кабыла​ ​цябе​ ​вауки​! Но! — доносился покорный голосъ подводчика.

Телѣга начала подниматься въ гору.

Лошадь тяжело дышала и сопѣла, раздувая ноздри. Видно было, какъ вздымались ​ея​ бока.

— А ​возикъ​-то, никакъ, съ поклажей. Тяжеленькій, — замѣтилъ кто-то изъ партизанъ.

— Что бы имъ не ​слѣзтъ​, прохвостамъ?! ​Всё​ жъ коню было бы легче, — сказалъ другой.

Я присматривался къ ​людями​, сидѣвшимъ на возу. Теперь можно было' разобрать, что. на возу сидѣли мужчина и женщина.

Женщина была въ шляпкѣ-шлемѣ и на ней кровавыми пятномъ виднѣлась пентаграмма. Рядомъ съ ней сидѣлъ мужчина тоже со звѣздой на шапкѣ, въ кожаной черной курткѣ. Передъ ними лежали ​черные​ чемоданы.

Кое-кто изъ партизанъ уже двинулся, чтобъ выйти на дорогу, но я сдѣлалъ знакъ не трогаться съ мѣста.

Телѣга поднималась въ гору черепашьими шагомъ. Едва она взобралась на вершину холма, какъ лошадь, выбившись изъ силъ, упала.

Старики крестьянинъ бросился къ ней, стараясь поднять ​её​, но бѣдное животное тяжело дышало и судорожно билось ногами, поднимая пыль...

— Ахи ты, старый чортъ! Такъ ты вотъ какіе фокусы устраиваешь! — бросился на возницу сидѣвшій въ телѣгѣ мужчина. — Застрѣлю, какъ собаку, если черезъ минуту лошадь не встанетъ! — кричалъ онъ, угрожая ​револъверомъ​ старику, который безнадежно стояли передъ упавшей лошадью.

— Чего стоишь? ​Распрягай​! — крикнулъ мужчина и подошелъ къ своей спутницѣ, которая съ безпокойствомъ оглядывалась ​назади​ на дорогу.

— Не волнуйся, ​Сара​. Доѣдемъ. Еще наши держатся, — сказалъ онъ ей и самъ, въ свою очередь приложивъ руку къ козырьку, сталъ присматриваться въ даль дороги.

Наконецъ, старикъ освободилъ лошадь отъ упряжи и сталъ ​её​ поднимать...

Однако, лошадь, видимо, не имѣла ни малѣйшаго желанія вставать на ноги и только изрѣдка встряхивала головой и отмахивалась хвостомъ отъ поводовъ...

Картина была положительно забавная. ​Иные​ изъ партизанъ едва -удерживались отъ смѣха.

Комиссаръ тоже подошелъ къ лошади и сталъ ​её​ понукать. ​Слѣзла​ съ воза и его спутница. Взявъ ​клочекъ​ ​сѣна​, она поднесла его лошади. Та начала лѣниво жевать.

— Конекъ, конекъ, вставай, вставай, — просящимъ голосомъ говорила женщина и трепала лошадь по гривѣ.

Зато ​ея​ спутникъ былъ въ другомъ настроеніи. Онъ злился и выходилъ изъ себя. Ругань такъ и висѣла въ воздухѣ. Вдругъ гдѣ-то, далеко позади раздались два выстрѣла.

— Такъ ты насъ въ засаду завезъ? Вотъ тебѣ, предатель, вотъ тебѣ! Получай! — съ ​остервеніемъ​ набросился комиссаръ на старика, осыпая его ударами рукояткой нагана по головѣ и лицу.

Здѣсь мои люди не выдержали. Я не успѣлъ и глазомъ мигнуть, какъ возъ былъ окруженъ ими.

Въ одинъ мигъ совѣтчикъ былъ обезоруженъ, а Ракъ уже вытиралъ заботливо кровь съ лица крестьянина.

— Вотъ какъ вы, народная власть, поступаете съ народомъ! Ладно! Будетъ и вамъ, сукины дѣти, на орѣхи! — слышались ​возбужденные​ голоса партизанъ.

Я крикнулъ подвести плѣнниковъ къ себѣ.

Черезъ нѣсколько мгновеній ​они​, ​блѣдные​ и ​растерянные​, стояли передо мной.

— Кто вы и куда ѣдете?

​Они​ оба молчали. Только у женщины судорожно дрожали губы.

Я повторилъ свой вопросъ.

— Видите ли, товарищъ.. Я не знаю, кто вы и по какому праву ваши люди меня обезоружили, — началъ комиссаръ.

Его перебилъ ​Корчъ​.

— Отвѣчайте на заданный вамъ вопросъ, — грозно и настойчиво сказалъ онъ. Въ эту минуту черезъ обступившую насъ толпу ​партизань​ протолкался блѣдный Дима и съ дрожью въ голосъ сказалъ:

— Панѣ атаманѣ! Это убійца моего отца и моей матери. Это комиссаръ ​Цепикъ​. При этихъ словахъ комиссаръ взглянулъ на Диму и задрожалъ, какъ въ лихорадкѣ. Сомнѣнья не было: онъ тоже узналъ его.

Толпа ​партизань​ всколыхнулась и надвинулась ближе.

​Цепикъ​ былъ блѣденъ. У Димы сверкали глаза и судорожно сжимались руки на карабинѣ.

— Куда вы ѣхали? — спросилъ я снова ​Цепика​.

— Я ѣхалъ на ​Слуцкъ​, но узналъ, что дорога на ​Слуцкъ​ ненадежна, и рѣшилъ ѣхать прямо на ​Любань​. Только вотъ лошадь не пошла, — заикаясь, объяснилъ онъ.

Въ этотъ моментъ подошла Оксана, сестра Димы. Въ одеждѣ партизана она мало походила на женщину. Взглянувъ на ​нее​, ​Цепикъ​ поблѣднѣлъ еще больше. Было видно, какъ дрожали у него челюсти...

Со стороны дороги донесся смѣхъ.

Я взглянулъ туда: лошадь уже стояла на ногахъ и мирно пощипывала траву на краю дороги, а партизаны возились у чемодановъ.

— Несите сюда! — крикнулъ ​Корчъ​.

​Всѣ​ чемоданы были снесены въ лѣсъ. Когда ихъ открыли, раздались голоса:

— Вотъ такъ здорово! Хороши гуси! Награбили да и тягу... Защитники ​народные​! Чего только не было въ этихъ чемоданахъ! Больше двадцати паръ мужского бѣлья всевозможныхъ сортовъ и съ разными мѣтками. Еще больше женскаго бѣлья...

Разглядывая его, партизаны перекидывались шутками. Возчикъ стоялъ тутъ же, съ любопытствомъ разглядывая ​партизань​.

— Вотъ ​тебѣ​, дѣдушка, фракъ, а вотъ это бабѣ своей дашь, — проговорилъ одинъ изъ ​партизань​, протягивая ему великолѣпна го сукна фракъ и: еще что-то бѣлое.

​Всѣ​ повернули головы къ старику.

Крестьянинъ разглядывалъ фракъ и по лицу его было видно, что онъ не понималъ, что это за штука. Онъ пожалъ плечами и къ общему удовольствію произнесъ:

— Порть его ​знае​, ​зъ​ ​якого​ конца его ​надѣвати​...

Потомъ развернулъ бѣлый свертокъ, въ которомъ оказалась батистовая женская рубашка и ​женскіе​ панталоны съ кружевами.

— ​Кашуля​ ​яще​ ​туды​ ​сюды​, а ​вось​ ​гэтая​ ​рэчь​, ​дыкъ​ чортъ ​яе​ ​вѣдае​, ​што​ ​гэто​, — проговорилъ онъ, вертя и разсматривая панталоны.

Раздался дружный смѣхъ. Старикъ плюнулъ и рѣшительно бросилъ панталоны на землю.

— Моя ​Агапка​ съ роду ​гэтакае​ ​дрэни​ не носила.

Хохотъ усилился.

— Ну будетъ, ребята! — строго сказалъ я.

Партизаны сразу смолкли.

— Панѣ атаманѣ! Разрѣшите намъ съ сестрой лично совершить казнь надъ убійцами нашихъ родителей, — обратился ко мнѣ Дима.

Въ его взглядѣ была такая жгучая мольба, что я согласился.

— Можете.

Партизаны увели комиссара ​Цепика​ и его спутницу въ глубь лѣса и оттуда скоро донеслись одинъ за другимъ четыре выстрѣла.

Изъ лѣсу ко мнѣ подошли Дима и Оксана и первый сказалъ:

— Богъ самъ предалъ въ наши руки убійцъ нашихъ родителей. Теперь мы отомстили... Въ карманѣ у этого негодяя я нашелъ крестильный крестъ моего мученика-отца. Вотъ онъ, Дима показали мнѣ ​маленькіе​ золотой крестики. Онъ былъ блѣденъ, какъ ​мелъ​. Я видѣлъ, какъ тяжело подымалась грудь Оксаны.

— Успокойтесь, друзья, — сказалъ я. — Совершилось правосудіе за ваше личное ​горе​. Будемъ бороться, чтобы оно свершилось и за всеобщее ​горе​. Наша Родина повержена. Но она не умерла. Она ждетъ. Она зоветъ.

​Они​ оба крѣпко пожали мнѣ руку.

Небо темнѣло... Только западѣ еще горѣли потухающей зарей и возвращались съ зловѣщими карканьемъ вороны въ свои гнѣзда.

Лѣсъ засыпалъ".

Атаманъ ​Дергачъ​.

1-го іюня 1920 года.

Прим.: ​Повстанческія​ исторіи Бѣлыхъ Партизанъ Бѣлоруссіи изъ Организаціи Братства Русской Правды.