И. А. Родіоновъ († 1940 г.). ЖЕРТВЫ ВЕЧЕРНІЯ. (ЧАСТЬ 4)
(Берлинъ, 1922 г.). РЕЧЬ ПЕРЕД РАССТРЕЛОМ
Нефедовъ неподвижно стоялъ на своихъ костыляхъ въ кругу врагов.
Онъ ни разу не взглянулъ ни на толпу, ни на работу палачей, убивавших офицеров. Они были ему отвратительны и ненавистны.
При каждомъ ударѣ топора сѣрое, съ землистымъ оттѣнкомъ, лицо его, въ нѣсколько минутъ страшно осунувшееся и постарѣвшее, поводило судорогами. Смерть уже не страшила его. Ея не избѣжать. Съ ней онъ уже примирился. Но вся природа его возмущалась противъ такого вида смерти. «Кромсаютъ, какъ барановъ», — проносилось въ его головѣ.
Вся жизнь точно уходила отъ конечностей и сосредотачивалась гдѣ-то внутри, въ глубинѣ...
Отдуваясь послѣ работы, съ опущеннымъ топоромъ въ рукѣ, къ нему медленно приближался палачъ. Толпа притихла въ ожиданіи новаго кроваваго зрѣлища.
Теперь все вниманіе обреченного какъ-то разомъ было сосредоточено на этомъ человѣкѣ. Пьяное, тупое, съ нездоровой одутловатостью, слегка раскраснѣвшееся, лоснящееся свинымъ довольствомъ и веселостью лицо, мутные, подъ бѣлесыми же рѣсницами, моргающіе глаза. Обреченный угадалъ его мысль.
Палачъ соображалъ, какимъ способомъ «освѣжевать» его, буржуя, чтобы вышло похлеще, позабористѣе и потѣшнѣе для толпы.
«И этотъ гнусный, тупой хамъ будетъ рубить меня... разнимать на части мое тѣло, какъ свиную тушу?». Духъ его возмутился. Негодование душило его.
Нефедовъ, не сводя своего взгляда съ лица красногвардейца, дернулся на своихъ костыляхъ...
Палачъ, точно ошпаренный, отшатнулся. Половина хмѣля выскочила изъ его головы.
«Ого, энтому дьяволу съ глазу на глазъ не попадайся, даромъ что безъ ноги... — онъ вдругъ обозлился. — Ишь сволочь, биржуазъ, смерть на носу, а онъ хошь бы тебѣ глазомъ моргнулъ... ни за што не покоряется. Пожди, дай срокъ. Я те доѣду»...
— Охъ-хо! Ого. Ого-го-го! Чего съ имъ лясы точить. Рубани, давай яго! Ну-ка, хорошенько рубани! Да не убивай сразу, чтобы чувствовалъ, значитъ... и чтобы не сразу сдохъ...
Нефедовъ съ презрѣніемъ и брезгливостью посмотрѣлъ на палача, потомъ возмущеннымъ окомъ скользнулъ по толпѣ. Какъ она отвратительна!
Эти злобныя, тупыя, торжествующія хари, эти хищные глаза...
Хоть бы скорѣй!
Комиссаръ вынулъ часы, раскрылъ:
— Ну, товарищъ Щедровъ, поторапливайтесь, не задерживайте... не задерживайте...
Палачъ шевельнулся и приподнялъ топоръ...
Нефедовъ стоялъ такъ же неподвижно, какъ и прежде, впившись въ палача взглядомъ...
— А, это энтотъ оратель... — пронесся одинокій и удивленный голосъ среди снова установившейся тишины ожиданія.
— Это энтотъ казачок, што давеча въ хатѣ рѣчь-то говорилъ... што ишо за товаришевъ своихъ заступался...
— Глядите, товарищи, да это, правда, ораторъ! — подхватилъ другой голосъ. — Пущай передъ концомъ слово скажетъ. Товарищъ комиссаръ, орателю... слово!
— Слово! Слово! Орателю... слово! — со смѣхомъ и непечатными прибавленіями заревѣли со всѣхъ концовъ улицы и двора.
На широкомъ, рябомъ лицѣ комиссара промелькнула снисходительная усмѣшка.
Онъ, держа одну руку на рукояткѣ кинжала, на отбитыхъ въ колѣняхъ ногахъ приблизился къ Нефедову.
— Свободный пролетарскій трудящій народъ даетъ вамъ слово, товарищъ. Жалаете говорить? — предложилъ комиссаръ.
Съ секунду обреченный молчалъ, пустыми, бездонными, отрѣшенными уже отъ всего земного глазами глядя на комиссара, не сразу даже понявъ смыслъ его предложенія, потомъ взглянулъ на толпу.
Въ глазахъ его вспыхнуло недоброе пламя.
— Хорошо. Беру слово, — глухо промолвилъ онъ.
— Начинайте! — скомандовалъ комиссаръ.
— Тсс! Тсс! Тувариши, тувариши! Смертникъ слово скажетъ. Тсс! Вотъ потѣха! Да помолчите, черти косолапые! Куда прете, дьяволы? — кричали изъ толпы любители порядка.
Все смолкло.
— Я не назову васъ товарниками, — началъ Нефедовъ, кинувъ на толпу мрачный, полный негодованія и презрѣнія взглядъ. — Вы недостойны и этого огаженнаго вами наименования. Вы просто... мерзкія твари, подлые трусы и гнусные мучители и убійцы...
По толпѣ пронесся точно вой приближающейся бури.
— Чего онъ говоритъ? Заткни ему глотку... Рѣжь языкъ... Бей его!.. Чего на его глядѣть?!.. — понеслось со всѣхъ сторонъ съ многоэтажнымъ переплетомъ изъ неизбѣжныхъ скверно-словныхъ прибавленій.
— Успѣете! Я въ вашихъ рукахъ. Никуда не убѣгу! — покрывая всѣ голоса крикнулъ Нефедовъ.
Никто однако не двинулся къ обреченному. — Это вамъ только присказка, а сказка впереди... Я не просилъ слова и не желалъ его брать. Но вы сами его мнѣ навязали, хотѣли позабавиться рѣчью смертника...
Я хочу сказать вамъ горькую правду. Потомъ вспомните меня. Или и на это не хватитъ васъ, палачи?
— А ну, а ну... Чего онъ тамъ скажетъ... — гудѣли въ толпѣ. — Пущай.
— Пущай, пущай напослѣдяхъ, на краюшкѣ... Ухи не завянутъ... — соглашались другіе.
Всѣ притихли. Только сзади, на улицѣ бушевало нѣсколько человѣкъ, особенно возбужденныхъ и пьяныхъ, требовавшихъ немедленной расправы.
— Помните, — продолжалъ Нефеловъ. — Теперь у васъ пиръ горой. Вы празднуете побѣду надъ нами, буржуями, бѣлогвардейцами, упиваетесь нашей кровью, грабежомъ, воровствомъ, насиліями и всяческими злодѣяніями. Не думайте, что такое счастливое житіе ваше, ваше пиршество продлится вѣчно. Когда-нибудь наступитъ и отрезвленіе. Но чѣмъ дольше и разгульнѣе будете пировать, тѣмъ тяжелѣе и больнѣе будетъ ваше похмѣлье. Сейчасъ вы убиваете только насъ, бѣлогвардейцевъ, образованныхъ и состоятельныхъ людей, забираете наше имущество, воруете, грабите, насилуете, льете нашу кровь, какъ воду... Однимъ словомъ, торжествуете. Что жъ, торжествуйте, радуйтесь. Въ Писаніи сказано: «ваше время и власть тьмы». А вы — тьма, безпросвѣтная, тупая и злая. Но вотъ вопросъ: надолго ли продлится ваша радость, ваше торжество? Вы объ этомъ не подумали? Да, впрочемъ, гдѣ вамъ и чѣмъ вамъ думать?! У васъ вмѣсто мозга навозъ... въ головѣ.
Вы думаете, что чужое награбленное добро пойдетъ вамъ впрокъ? Нѣтъ, вы его не удержите, промотаете и пропьете, и оно осядетъ въ карманахъ тѣхъ, кто на нашей несчастной, разоренной, опоганенной Родинѣ, обманувъ васъ посулами, заварилъ всю эту страшную, кровавую кашу и кто теперь ведетъ васъ къ позорному рабству и гибели... Вѣдь всѣ тѣ невообразимыя безобразія и злодѣянія, которыя вы теперь творите и о которыхъ еще года полтора назадъ вы и помыслить-то не смѣли, вы думаете, что дѣлаете по своей волѣ? Осуществляете свои свободы? Нѣтъ, тамъ, гдѣ льется кровь своихъ ближнихъ, гдѣ воруютъ и грабятъ, оскверняютъ святыни, гдѣ насилуютъ женщинъ, обездоливаютъ и губятъ неповинныхъ дѣтей, никакой свободы быть не можетъ. Тамъ только хамское своеволіе и дикое буйство разнузданной черни. И кто такое вы теперь? Чѣмъ стали? Вы не народъ, а тупая, своевольная, никуда негодная, презрѣнная чернь...
— Да заткните ему глотку... Чего онъ тамъ? Довольно! — закричали одиночные голоса въ толпѣ.
— Нѣтъ. Пущай. Нехай договоритъ. Чего? Дали слово, такъ слухай... А не хошь, заткни ухи... — запротестовали другіе.
— Мало этого, — продолжалъ Нефедовъ, — вы думаете, что всѣ эти гнусности совершаете по собственной волѣ? Нѣтъ. Васъ, какъ тупыхъ ословъ, подгоняютъ погонщики.
И погонщики эти — чужіе намъ люди, какъ вамъ, такъ, и намъ, бѣлогвардейцамъ. Имъ надо нашими же руками истребить и насъ, и васъ, чтобы уничтожить Россію и завладѣть нашими землями и богатствами. Вы спросите, кто эти люди? Я вамъ отвѣчу: жыды. Ихъ предки распяли Христа Спасителя міра, ихъ потомки бездомные бродяги и гнусные ненасытные кровососы, пригрѣтые нашими дѣдами, теперь платятъ намъ за наше гостепріимство тѣмъ, что распинаютъ и уничтожаютъ Россію. Сейчасъ вы слѣпы. Кровавый туманъ застлалъ вамъ глаза. Кто сейчасъ руководитъ всѣми вашими невообразимо преступными дѣйствіями? Жыды, одни жыды. Кто подбиваетъ васъ на жестокія расправы съ нами, безпомощными калѣками? Жыды. Вѣдь то, что вы сейчасъ дѣлаете, ни одинъ язычникъ-дикарь не сдѣлаетъ. Въ немъ все-таки есть хоть капля человѣческаго благородства и состраданія къ людямъ которые и безъ того пострадали и обездолены. А вы? Какъ дураковъ, распалили васъ митинговыми рѣчами, а вы и пошли крушить. Ну для примѣра: развѣ этотъ бородачъ сейчасъ распоряжается вашими дѣяніями? — При этихъ словахъ Нефедовъ презрительно кивнулъ головой на комиссара въ офицерскомъ пальто. — Нѣтъ, онъ только купленный, такой же тупой и преступный исполнитель чужой злой жыдовской воли какъ и всѣ вы. Онъ вотъ пришелъ сюда «на своихъ на двоихъ» ногахъ, какъ и всѣ вы, самое большее, что могли дать ему, — это потрястись отъ города сюда на какомъ-нибудь одрѣ, а тѣ, кто дѣйствительно властвуетъ надъ вами, кто управляетъ вами, какъ скотомъ на грязную работу, сидятъ сейчасъ въ роскошныхъ, чужихъ автомобиляхъ. Я не видѣлъ ихъ, мнѣ и смотрѣть не надо, но знаю, что тамъ сидятъ жыды и эти лопоухіе нехристи заправляютъ вами вотъ черезъ этихъ тупыхъ бородачей, а вы и не знаете этого. Итакъ во всей великой Россіи. Вы дѣлаете грязное дѣло, льете кровь, воруете, грабите, а царствуютъ надъ вами и собираютъ въ свои карманы наворованное и награбленное ваши комиссары, а у васъ сплошь всѣ комиссарскія должности заняты жыдами и только для отвода глазъ кое-гдѣ на низшихъ рабскихъ ступеняхъ сидятъ природные русскіе. Жыды комиссарствуютъ надъ вами здѣсь, жыды во всехъ городахъ и весяхъ Россіи, жыды въ Петербургѣ и Москвѣ, откуда и заправляютъ всей нашей несчастной, одураченной Родиной. И вы отдали жыдамъ душу свою, совѣсть свою за беззаконное, преступное правее убійства, воровства и грабежа продали презрѣнному, поганому жыду свою родную Россію и послушно, какъ ослиное стадо, идете туда, куда жыдъ васъ посылаетъ и дѣлаете то, что онъ вамъ черезъ такихъ вотъ бородачей, какъ этотъ вашъ горе-комиссаръ, приказываетъ. Помните, еще отъ начала вѣковъ жыдъ никому добра не сдѣлалъ, ничему доброму не научилъ, а зла всѣмъ народамъ, которые его пріютили, во всѣ времена натворилъ бездну, неисчислимую бездну. Натворилъ уже и еще натворитъ и вамъ.
Въ толпѣ захохотали.
— Нѣтъ. Пососали нашей кровушки... Довольно ужъ…
— Вспомните и еще какъ... — продолжалъ Нефедовъ. — Свергнувъ съ Всероссійскаго Престола по указкѣ жыдовъ своего прирожденнаго кроткаго православнаго Царя, вы тѣмъ самымъ посадили себѣ на шею аспида, въ видѣ этихъ безчисленныхъ комиссарствующихъ обрѣзанныхъ нехристей-жыдковъ, кровожадныхъ, хитрыхъ, алчныхъ и трусливыхъ, какъ хорьки. И помните и не забудьте, что эти комиссары-жидки протрутъ вамъ глазки, протрутъ до кровавыхъ слезъ, такъ поцарствуютъ надъ вами, такъ похозяйничаютъ въ нашей родной прародительской землѣ, что когда вы всѣхъ насъ передушите, ограбите и перебьете и когда убивать и грабить вамъ ужъ будетъ некого, вы вцѣпитесь, мертвой хваткой вцѣпитесь въ глотку другъ другу и пожрете, помните, гнусно, пакостно, какъ подобаетъ хамамъ, пожрете одинъ другого, брать брата, отецъ сына, сынъ отца, не оставите на нашей несчастной, опакощенной вами и распятой жыдами Родинѣ ни одного уголка, не разграбленнаго, не разореннаго, не политаго кровью и не огаженнаго вашими злодѣяніями.
Не успокоятся ваши теперешніе царьки-жыды, пока отъ могучей великой, державной Россіи одинъ только прахъ и пепелъ останется. Пустыня будетъ, пустыня зловонная, хоть шаромъ покати... Все слопаете, все пропьете, промотаете, все огадите, все разнесете на клыкахъ, какъ глупая свинота. А земля ваша, нажитая безчисленнымъ рядомъ поколѣній вашихъ предковъ, не будетъ вашей. Жиды будутъ хозяевами на ней, а вы, вы будете у него рабочей скотиной. И сдѣлано это будетъ «чисто» по-жыдовски, видимая законность будетъ соблюдена, нигдѣ комаръ носа не поддѣнеть, а все ваше достояніе всѣ несмѣтныя богатства русскія окажутся у жыдовъ въ карманахъ. Ихъ оттуда потомъ во вѣки Вѣчные никакими клещами не вытащишь. И этими русскими землями и богатствами жыды за милую душу расторгуются со всѣмъ «просвѣщеннымъ» человѣчествомъ. Всѣхъ свяжутъ, всѣхъ запутаютъ, въ этотъ свой грандіозный «честный» гешефтъ. У всѣхъ государствъ и народовъ въ бывшей, разрушенной вашими руками, родной и вамъ, и намъ Россіи окажутся свои «кровные» интересы.
А вы, теперь торжествующіе, «свободный», революціонный народъ и ваше потомство будете безъ разгиба работать на жыдовъ и на ихъ «дитю», на ихъ безчисленное потомство. Они зажмутъ вамъ ваши широкія, пьяныя глотки и зажмутъ покрѣпче, поплотнѣе, чѣмъ вы теперь всѣмъ зажимаете... Свѣта Божьяго не взвидите...
— Хо-хо. Вишь, што понесъ, чѣмъ испужать xoчетъ. Жыдами. Такіе же люди и еще лучше, чѣмъ православные.
Нефедовъ передохнулъ.
— Помните это.
И еще помните, что за всѣ ваши безмѣрныя злодѣянія, надругательства, насилія и кощунства, вы заплатите страшной цѣной и въ семъ вѣкѣ и въ будущемъ. Земля не выдержитъ вашего злодѣйства и гнусности и возопіетъ къ небу. Богъ услышитъ ея жалобу и поразить васъ. Вся та невинная кровь, кровь моихъ соратниковъ и братьевъ, которую вы льете, какъ воду и которой прольете еще цѣлыя рѣки, не пройдетъ вамъ даромъ, падетъ на ваши преступныя головы и головы вашихъ дѣтей. И заплатите за все великимъ горемъ, великими бѣдами и въ своемъ торжествѣ и опьяненіи и не замѣтите, какъ всѣ эти невиданныя отъ начала міра бѣды и горе обрушатся на васъ и проклянете день и часъ вашего рожденія, возненавидите женъ, и матерей, и дѣтей вашихъ, и оудете искать смерти, и не сразу найдете ее.
Помните это, негодяи, скоты, гнусные, кровожадные гады, жыдовскіе рабы, отдавшіе свой отчій домъ, свою Россію, самихъ себя и своихъ дѣтей въ полное безконтрольное обладаніе смердящему жыду. Это вамъ мой предсмертный завѣть. Для этого только я и воспользовался словомъ, иначе я и не захотѣлъ бы даже плюнуть въ ваши гнусныя хари. Я кончилъ. Не хочу больше метать моего бисера передъ вами, грязными, поскудными свиньями. Все равно, потопчете ногами. И такъ я слишкомъ много удѣлилъ вамъ вниманія.
Будьте вы прокляты со всѣмъ вашимъ злымъ дьявольскимъ отродьемъ и со всѣми вашими паршивыми жыдами. Вы другъ друга стоите!
Оставить комментарий