МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О ЦАРСКОЙ СЕМЬЕ





В Собственный Ее Величества лазарет меня привезли с фронта 3 февраля 1916 года тяжело раненого: одна моя нога была совсем раздроблена, а другая сильно ранена в колено. Лазарет этот тогда назывался не Собственный Ее Величества, а Дворцовый лазарет № 3.

Находился он в глубине небольшого сада, обсаженного липами, березами, кленом, кустами жасмина и сирени, в 100-150 шагах от улицы и недалеко от Царскосельского Дворянского собрания. Рассчитан был лазарет на 30-35 человек офицеров и 60-70 человек солдат. Причем, офицерское отделение лазарета помещалось отдельно от солдатского в небольшом двухэтажном доме полубарачного типа и с большой верандой. В первом этаже был устроен самый лазарет, а во втором - жили сестры милосердия, обслуживавшие лазарет. Обстановка в лазарете была самая скромная: простые кровати в палатах, белые крашеные табуреточки и тумбочки у кроватей, простенькая мебель в небольшой уютной гостиной в стиле [Императора] Александра I и т. д. Только в одном нам другие лазареты могли позавидовать: за нами ухаживала Царская Семья.

Шум улицы глухо доносился до нас, лежащих в лазарете. Только резкие гудки автомобилей, пронзительные свистки приходящих и уходящих поездов, четкие удары копыт лошадей о мостовую улицы нарушали наш покой. Довольно часто доходили до нас звуки меди - печальные и торжественно-величавые. То были звуки похоронного марша - жуткое дыхание отдаленной войны. Это значит, что кто-то из наших боевых соратников, менее счастливый, чем мы, израненные и искалеченные, - проходил свой последний земной путь под звуки Шопена или же Бетховена. В общем, мы лежали изолированные от жизни. Первое время после фронта, без взрывов артиллерийских снарядов, свиста пуль, шипения ракет и т. д., тишина лазаретной жизни меня поражала, точно я попал под стеклянный колпак электрической машины. И долго я не мог привыкнуть к этой гнетущей тишине.

В Дворцовом лазарете № 3 я пролежал с 3 февраля 1916 года по 3 марта 1917 года, то есть целых 13 месяцев. Летом 1916 года в день двухлетнего юбилея лазарет был переименован в Собственный Ее Величества лазарет и в буквальном и переносном смысле. В переносном потому, что он находился под непосредственным покровительством Государыни Императрицы Александры Феодоровны, а в буквальном - потому, что в нем работали Государыня и Ее две старшие Дочери, как самые обыкновенные сестры милосердия.

- Это Наш лазарет, в Нашем лазарете, - не раз приходилось нам слышать из уст Великих Княжен - Ольги и Татьяны.
Да, это был лазарет Государыни. Лазарет, созданный по Ее мысли, поддерживаемый Ее заботами и деньгами.
Во главе лазарета стоял доктор медицины княжна Вера Игнатьевна Гедройц - прекрасный хирург и хороший скрипач, впоследствии расстрелянная большевиками[i]. Ее ассистентом был совсем простой земский врач Е. П. К-в. Сестры милосердия большей частью были тоже нетитулованные, кроме графини Н. А. Рейшах-Рит".
Несколько позже, в Евпатории и в Севастополе, мне не раз приходилось слышать:
- А, наверное, чтобы попасть в этот лазарет, требовалась большая протекция, а вы, конечно, Шефского полка?

Почему-то про Собственный Ее Величества лазарет думали, что туда могут попасть только титулованные, вроде князей, шефских и т. д. Конечно, это было большое заблуждение. Поэтому в ответ спрашивавшему я, улыбаясь, отвечал:
- Я не Шефского полка: я самый обыкновенный офицер пулеметной команды 10-го Кубанского пластунского батальона. А протекция, чтобы попасть в Собственный Ее Величества лазарет, требуется действительно очень большая. Для этого нужно быть только ... тяжело раненым.

И действительно, главный контингент раненых лазарета составляли пехотинцы, реже - других родов оружия, еще реже гвардейцы и совсем редко титулованные. За время своего пребывания в лазарете из титулованных я помню только двоих - захудалого кавказского князя Э-ва и барона Ф. Д. Та-е. Время от времени поезд имени Ее Величества с княжной Гедройц и с персоналом для обслуживания отправлялся на фронт и привозил оттуда особо "привилегированных" раненых - без рук, без ног, с раздробленными черепами или с развороченными животами.

Я уже сказал, Собственный Ее Величества лазарет находился под Высоким покровительством не только по имени. Он в буквальном смысле был лазаретом Государыни, в котором работала Сама Императрица и две Ее старшие Дочери, - работали, как самые простые, обыкновенные и милые сестры милосердия.
Никогда не позабуду впечатления от первой встречи с Государыней.
О том, что Государыня прибудет в лазарет после Своей сердечной болезни и трехмесячного отсутствия нам, раненым лазарета, было известно заранее. Ее приезд я ждал с нетерпением и волновался ужасно. Но помню - над всеми другими чувствами во мне господствовало любопытство. Личность Государыни в моем сознании связывалась с необычайным блеском и великолепием.

И что же?
Если бы не моя палатная сестра О. П. Г-ва, сопровождавшая Государыню и сказавшая при входе в палату: "А вот, Ваше Величество, наш новый раненый, прапорщик С. П. Павлов", - я бы так и не узнал Государыни: так разительно не сходилось мое представление о Ее личности с действительностью.
Предо мной стояла высокого роста стройная Дама лет 50 в простом сереньком костюме сестры и в белой косынке. Государыня ласково поздоровалась со мной и расспросила меня, где я ранен, в каком деле и на каком фронте. Чуть-чуть волнуясь, я ответил на все Ее вопросы, не спуская глаз с Ее лица.

Черты лица Государыни отличались четкостью и законченностью, я бы даже сказал скульптурностью: они точно были высечены из мрамора. Многие говорили об уме и властности Государыни. И действительно - резко и твердо очерченный подбородок говорил не только об уме Государыни, но даже и об упрямстве.
Особенно меня поразили глаза Государыни - большие, светло серые с оттенком стали, выразительные и... грустные, точно в глубине Своего сердца Она переживала тяжелую внутреннюю невысказанную драму. Никогда после я не видел, чтобы глаза эти повеселели, когда-либо блеснули искоркой неподдельной радости и веселия, в них навсегда застыло выражение невысказанной боли и грусти. И улыбка Государыни - задумчивая, усталая и грустная, всегда говорила о том, что это была уставшая от жизни Женщина.

Великая Княжна Ольга, говорили, была похожа на Государя.
Не знаю. При мне Государь ни разу не приезжал в лазарет: Он был на фронте. Но если Великая Княжна Ольга была похожа на Государя, то синие глаза Княжны говорили о том, что Государь был человек исключительной доброты и мягкости душевной.
Великая Княжна Ольга была среднего роста стройная девушка, очень пропорционально сложенная и удивительно женственная. Все Ее движения отличались мягкостью и неуловимой грацией. И взгляд Ее, быстрый и несмелый, и улыбка Ее, мимолетная - не то задумчивая, не то рассеянная, - производили чарующее впечатление. Особенно глаза. Большие-большие, синие, цвета уральской бирюзы, горящие мягким лучистым блеском и притягивающие.

В обращении Великая Княжна Ольга была деликатная, застенчивая и ласковая. По характеру Своему - это была воплощенная доброта. Помню - раз мне было тяжело и неприятно: перевязки были моим кошмаром. Одно уже сознание, что вот, мол, через 20 минут меня возьмут на перевязку, кидало меня в холод и жар: такие страшные боли мне приходилось переживать. В этот день мне как раз предстояла перевязка.
Пришла Княжна Ольга.
Посмотрела на мое расстроенное лицо и, улыбаясь, спросила:
- Что с вами? Тяжело?
Я откровенно рассказал Ей в чем дело.
Великая Княжна еще раз улыбнулась и промолвила:
- Я сейчас.
И действительно, с этого времени мне начали впрыскивать морфий не за 3-4 минуты до начала перевязки, как это делали раньше, и когда он не успевал действовать, а заблаговременно - минут за 10.

Если Великая Княжна Ольга была воплощением женственности и особенной ласковости, то Великая Княжна Татьяна была, несомненно, воплощением другого начала - мужественного, энергичного и сильного. Немножечко выше старшей Сестры, но такая же изящная и стройная, Она обнаруживала большую твердость и силу во всем. Соответственно Ее характеру и движения Ее, хотя и мягкие, были четки и резки. Взгляд - выразителен и смел. Здоровалась Она также чисто по-мужски, крепко пожимая руку и глядя прямо в глаза тому, с кем здоровалась.
Если Великая Княжна Ольга предрасполагала к откровенности и интимному разговору, то Великая Княжна Татьяна вызывала к Себе чувство глубочайшего уважения. Она была также доступна, как и Княжна Ольга. Но в минуты тяжелого душевного состояния я обратился бы не к Ней, а именно к Великой Княжне Ольге, к Ее доброму славному сердцу.

Великая Княжна Мария была дороднее обеих старших Сестер. Выше Княжны Ольги и чуть ниже Княжны Татьяны. Про Нее трудно было сказать что-либо определенное. Ее характер еще находился в периоде формирования. Тогда Она была еще очень застенчивой девушкой, полной и плотной, с большими темно-карими глазами. И лицо у Нее было настоящее русское простое, широкое, доброе и безхитростное. Во время Революции, когда Царская Семья сидела арестованной, Она проявила Себя как натура исключительно сильная, энергичная и мужественная.

Помню - придет, бывало, в лазарете к раненому в палату и просидит у него ...час ...два. Сама ни за что не уйдет - разве позовут старшие Сестры. Занимает больного разговорами, играет с ним в домино или в какую-нибудь другую игру и ...увлечется Сама.
Про Великую Княжну Марию говорили, что Она была похожа на Свою прабабку Императрицу Елизавету Петровну.
Великая Княжна Анастасия днем бывала у нас редко. Она была еще совсем подростком. Про Нее я могу сказать лишь, что Она обещала быть красавицей и очень любила играть ...в крокет.

Наследник Престола был у нас всего четыре или пять раз: Он был вместе с Государем в Ставке. Но когда Он приезжал из Ставки к Матери, Его обязательно привозили к нам. Два раза я видел Его в форме армейской пехоты и два раза в черкеске, которая Ему очень шла.
Это был живой энергичный и бойкий мальчик, с удивительно белым и чистым цветом лица. В каждом Его слове, в каждом жесте так и чувствовалась невысказанная мысль:
- Я Наследник!..

Ходил Наследник прямо, не хромая. Зная еще раньше, что Он лечился от перелома ноги - я пристально вглядывался в Его походку, но следов перелома при ходьбе не заметил. Помню - как-то барон Т[ау]бе рассказал мне о сказочно быстрой постройке Евпаторийской ветки Крымской железной дороги от станции Карасубазар. Дело в том, что Наследника Престола из Севастополя, где Он лечился в Институте физических методов лечения, нужно было перевезти в Саки для грязелечения. Но из Севастополя в Саки и в Евпаторию тогда можно было проехать только на автомобиле: железной дороги еще не было. И вот было решено Наследника Престола перевезти обязательно по железной дороге. Неизвестно - только [ли] желание перевезти Наследника обязательно по железной дороге повлияло на вышеуказанное решение или же здесь принимали участие и другие соображения, вроде того, что такие первоклассные грязелечебные станции, как Саки, и такие первоклассные морские купания, как Евпатория, нуждаются в удобных и дешевых путях сообщения, - не знаю: вероятнее всего второе соображение именно и было причиной постройки железной дороги, но самую постройку ее приурочили ко времени перевозки Наследника Престола. Сказано - сделано: через четыре недели Евпаторийская ветка Крымской железной дороги начала уже функционировать. Если мы примем во внимание, что от Карасубазара до Евпатории приблизительно 40-45 верст, а самая насыпь железной дороги почти вся покоится на бетонной площадке по причине болотистости местности, по которой пролегает дорога, - то нужно считать, что Евпаторийская железная дорога построена прямо со сказочной быстротой... Такие сказки были мыслимы только во времена Самодержавия.

Семен ПАВЛОВ (с сокращением)

 

Комментариев нет

Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.

Технологии Blogger.