ЦАРЬ И ПРЕЗИДЕНТ

И.Л. СОЛОНЕВИЧ

Средний демократический обыватель, который полагает, что он умеет политически мыслить, возмущается самым принципом наследственной власти — незаслуженной власти.
Он также предполагает, что, во-первых, он, этот самый обыватель, избирает заслуженных людей и что, во-вторых, он и-з-б-и-р-а-е-т. Обыватель ошибается во всех трех случаях...
Наследственная власть есть, конечно, власть незаслуженная. Но ведь наследники папочки Рокфеллера тоже не заслужили своих миллиардов?
И наследственные гении Эдисона, Пушкина или Гете — это ведь тоже не заслуга, а дар.
Один человек незаслуженно наследует престол, другой, также незаслуженно, н-а-с-л-е-д-у-е-т миллионы, третий, также незаслуженно, наследует талант.
Против наследственных прав Рокфеллера средний обыватель не возражает, — ибо, если отказать детям Рокфеллера в праве наследования рокфеллеровских миллионов, то придется отказать детям обывателя в праве наследования их тысяч. Обыватель предполагает, что он вправе по наследству передать своему сыну незаслуженные этим сыном доллары или имущество, но он же считает, что страна не вправе передать власть человеку, который этой власти тоже не заслужил...
Обыватель предполагает, что он избирает "заслуженного, достойного доверия человека".
Президент В. Вильсон был «заслуженным и доверенным», и данные им от имени САСШ перед Европой обязательства американский парламент объявил фальшивкой, так сказать, чеком без покрытия.
Наследство президента Ф. Рузвельта, подарившего Сталину «полмира», САСШ будут расхлебывать еще долгие и долгие годы, может быть, и десятилетия. В 1951 году руководство республиканской партии САСШ требовало предания Г. Трумэна суду. Так что, если и «заслуги», то далеко не безспорные. Трагедия ситуации однако заключается в том, что иначе и быть не может.
В среднем случае на место президента республики попадает второсортный адвокат. Первосортный на это место не пойдет, ибо для этого ему пришлось бы забросить свою клиентуру.
Но, в то время, когда будущий Царь с самого детства профессионально готовится к предстоящей ему деятельности, будущий президент так же профессионально варится в своей узко партийной каше. И, попадая на президентский пост, демонстрирует свое полное незнание чего бы то ни было, к этой каше не относящееся.
Только здесь, в эмиграции, мы, русские, кое-как познали всю глубину политического невежества, свирепствующего на вершинах демократической власти: никто ничего не знает. И не может знать.
К концу президентского срока кое-какое понятие, вероятно, появилось, но тогда наступают выборы, то на президентское кресло садится человек, который опять не имеет никакого понятия.


Средний обыватель предполагает, что человека этого избирает именно он, обыватель... Словом предполагается, что он, обыватель, есть «общественное мнение» и что именно это общественное мнение определяет собою политику избранного правительства. На практике дело обстоит несколько сложнее.
Пресса, конечно, «отражает общественное мнение», но пресса же его формирует и создает. Как общее правило, пресса находится в полном распоряжении «крупного капитала», но не только капиталистического, но и социалистического. Современная пресса живёт почти исключительно объявлениями. И «капитал», помимо прямого «капиталовложения», контролирует прессу также и объявлениями — может дать и может не дать. Крупный капитал — капиталистический, но также и социалистический — создает "общественное мнение" путем ПОДБОРА ИНФОРМАЦИИ. Информация эта меняется в зависимости от «социального заказа», идущего сверху.

За французскую коммунистическую партию голосует главным образом деревня. Крупный коммунистический капитал организовал ряд блестяще поставленных сельскохозяйственных изданий, обслуживающих французское крестьянство чисто аграрными материалами. Когда эти издания достаточно укрепились, — они стали подавать крестьянам коммунистическую информацию, средактированную в хорошо известном нам стиле. И вот: французский крестьянин, собственник до мозга костей, сребролюбец, скопидом и скряга — голосует за... Колхозы.
А французский крестьянин живет в стране, которая не без некоторого основания считает себя самой культурной страной мира и эта страна имеет как будто достаточный политический опыт: три королевства, две Империи, четыре Республики и неопределенное количество Революций. А треть Франции голосует против своих совершенно явных интересов, — национальных, экономических и даже просто личных интересов: вот придет к власти "товарищ Торрез" и все то золото прекрасной Франции, которое французское крестьянство припрятало у себя в «чулках», будет переправлено в какой-то «Торгсин», а владельцы этого золота будут переправлены в какой-то Нарым.


Принцип народоправства, проведенный до его логического конца, означает то, что нация вручает свои судьбы в руки людей, во-первых, явно некультурных, во-вторых, явно некомпетентных, в-третьих, считающих себя и культурными и компетентными. Сложнейшие вопросы современной жизни — и внешние и внутренние, выносятся на партийный базар, над которым не существует никакого санитарно-полицейского надзора: продавай, что хочешь, и тащи, что попадется.

Всюду, как мы знаем, правят деньги. Так, до прихода рабочей партии великобританской «демократией» безраздельно правила английская финансовая аристократия, давным-давно скупившая старые аристократические титулы.
В САСШ правит крупный капитал. В обеих странах существует двупартийная система, которая ограничивает «народоправство» правом «народа» выбрать ОДНОГО ИЗ ДВУХ: консерватора или лейбориста, республиканца или демократа. Выбор, как видите, не столь уж разнообразен — но и это ограничение необходимо иначе власть и совсем работать не сможет, как она не может работать во Франции.
В САСШ предвыборная кампания обходится в двести миллионов долларов на каждого кандидата в президенты. Кандидаты намечаются ТЕМИ ЛЮДЬМИ, которые эти 200 миллионов дают.
Само собою разумеется, что всякая партийная машина учитывает настроения масс, создающиеся в результате политических, экономических и религиозных событий, но также само собою разумеется, что все эти настроения учитывает и Монархия — классический пример уступки «общественным настроениям» это назначение фельдмаршала М. Кутузова Главнокомандующим русской Армией, а ведь это было в эпоху теоретически «неограниченного Самодержавия». Однако, Монарх может стать и над «общественным мнением». То «общество», которому был вынужден уступить Император Александр I, было тем же обществом, которому Александр II уступить не захотел: интересы нации были поставлены выше интересов тогдашнего «общества», которое было дворянским и интересы которого Император Александр Второй подчинил интересам нации.
Можно утверждать, что в правильно сконструированной монархической государственности общественное мнение имеет неизмеримо больший вес, чем в обычно сконструированной Республике: и оно не фальсифицируется никакими «темными силами». И если взять классический пример истинно классической Монархии — Московскую Русь, то огромная роль общественного мнения будет совершенно безспорна. Церковь, Боярская Дума, Соборы, земские самоуправления, Всероссийские съезды городов, — все это было, конечно, «общественным мнением», не считаться с которым московские Цари не имели никакой возможности.
Однако, если общественное мнение хотя бы той же Франции воспитывается БУЛЬВАРНОЙ ПРЕССОЙ, то общественное мнение Старой Москвы воспитывалось ЦЕРКОВНОЙ ПРОПОВЕДЬЮ. Воспитывалось НЕПРЕРЫВНОЙ политической практикой и НЕПРЕРЫВНОСТЬЮ политической традиции. Общественное мнение верило Царю.
--Кто сейчас верит президентам?
--Народное мнение России — не ее интеллигенции, питало абсолютное доверие к Императорам — кто в России верит Сталину или Керенскому? —Царское слово было словом — взвешенным, продуманным и решающим. Кто разумный станет принимать всерьез конференции прессы, на которых президенты и министры, генералы и дипломаты несут такую чушь, что становится неудобно за человечество. «Язык дан дипломатам для того, чтобы скрывать свои мысли», — в том, конечно, случае, если есть что скрывать. В большинстве случаев и скрывать нечего. И вот выступают люди с речами и заявлениями, которым не вправе верить ни один разумный человек мира.
Все эти выступления никого ни к чему не обязывают и ничего никому не объясняют...
—Когда Император Всероссийский выступал со своим Манифестом, в котором каждое слово было взвешено и продумано, в котором каждое слово было твердо, то все — и друзья и недруги — знали, что это слово сказано совершенно всерьез.
--Но когда выступает президент Рузвельт, который уверяет американских матерей, что ни один из их сыновей не будет послан на войну и который в это же время готовит вступление САСШ в войну, то что остается от авторитета власти и от доверия к власти?
--Человек пришел к власти, будучи к этой власти НЕ ПОДГОТОВЛЕННЫМ. Как может он подготовиться даже и в тот срок, который республиканская судьба предоставила в его распоряжение?
И как он может что-либо планировать, решительно не зная исхода ближайших выборов?

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Смешно и сравнивать липовое народовластие с властью от Бога. Особенно после всего пережитого в 20 веке и в нашем 21-ом. Но это при условии, если знаешь истинную историю, как оно было, а не ту коммунно-демократическую мякину, которой нас потчуют наши новые хозяева жизни из новой аристократии. На какие подлоги они не пойдут и фальсификации, лишь бы доказать что при них всегда лучше....Всегда. А до них всегда был просто тихий ужас. Настоящая власть должна быть отеческой властью — МОНАРХИЧЕСКОЙ. И никаких политических, разделяющих народ на части страстей и беснований.