Гибель царского флота
Н.А. Монастырев.
(мемуары принадлежат офицеру, Капитану 2 ранга, Императорского Черноморского флота Нестору Александровичу Монастыреву).
До нашего убежища продолжали доходить известия — одно хуже другого. После заключения большевиками гнусного Брестского мира с немцами, германские войска оккупировали Украину и продвигались в направлении Крыма. Вооруженные банды большевиков не могли им, естественно, оказать какого-либо сопротивления. Откатившись в Крым, Красные банды снова стали заниматься единственным делом, которое они умели — терроризировать местное население.
Войдя в Феодосию, они прежде всего расстреляли всех заключенных местной тюрьмы, а затем начали грабить город и его окрестности. Стрельба на улицах и крики жертв не прекращались ни днем, ни ночью. Это были страшные дни, когда никто из нас не мог сказать утром, доживет ли до полудня.
Нам ничего не оставалось, как ждать и надеяться, что русский народ в конце концов опомнится от безумия. В январе в Крыму вспыхнуло восстание татар. Под руководством скрывающихся офицеров татары поднялись против мародеров-большевиков. Восстание было объявлено «контрреволюционным». Карательные отряды, составленные из матросов, быстро подавили плохо организованные и вооруженные отряды повстанцев. Татарские села сжигались, население поголовно истреблялось.
Тюрьмы в городах Крыма были переполнены до отказа. В феврале снова начались массовые казни. Об ужасах происходящего тогда я узнал из рассказа своего знакомого офицера, сидевшего в тюрьме еще с марта 1917 года.
«Мы, старые заключенные, — поведал он, — делали все возможное, чтобы не потерять мужества и поддержать силы друг друга. Матросы-конвоиры, хоть и издевались над нами, постоянно грозя нас расстрелять, но в общем не сильно нам докучали. Главным образом потому, что постоянно менялись.
Мы читали, учили друг друга иностранным языкам, играли в «морской бой», в самодельные шахматы и даже пели хором. Раз в месяц по четверть часа нам разрешалось свидание с родными. Мы жадно слушали новости, делясь ими со своими товарищами по несчастью, у которых родных в Севастополе не было. В общем, жизнь в тюрьме, можно сказать, протекала сносно, пока «ревтрибуналы» собирались решить нашу участь.
Накануне той ужасной ночи в феврале, мы, как обычно, после обхода улеглись спать. В нашей камере N8 часов до 11 вечера слышались смех и шутки лейтенанта К., сидящего в камере N4. Затем все стихло. Между тем, «трибуналы» уже решили участь многих из нас, хотя мы ничего и не подозревали. Подзадоренные большевистскими газетами и речами «народных Комиссаров», требующих немедленного уничтожения всех офицеров и буржуев, банда матросов ворвалась в тюрьму и потребовала у коменданта выдачи пятерых офицеров, которые значились у них в списке.
Комендант позвонил в Совет, где ему приказали немедленно подчиниться требованиям матросов. В списке значились контр-адмирал Львов и еще четыре офицера. Их сбили прикладами с ног и потащили куда-то. Адмирала волокли за бороду. На это было даже страшно смотреть.
Мы остались в тюрьме, ожидая своей очереди. Написали своим родным по паре прощальных строк. В 4 утра к нам снова ворвалась орда пьяных матросов. На этот раз никакого списка у них не было. Просто хватали всех, кто подвернется под руку. Всех выводили из камер, связывали руки и уводили. Офицеры шли гордо, не прося пощады.
Один из палачей заглянул к нам в камеру и сказал: «Вы следующие». Через четверть часа мы услышали звук залпа, а затем еще несколько отдельных выстрелов. Потом наступила оглушающая тишина. Мы лежали в камере на грязном полу, ожидая своей очереди. За окнами начало сереть небо. Мы лежали молча, многие тихо молились.
Никому не под силу описать наше состояние. Но вот мы услышали шаги и громкие голоса, подумав, что наш час настал. Но мы ошиблись. Это были надзиратели, которые приказали оставшимся построиться в коридоре. Двери большинства камер были открыты и они были пусты, включая и ту, из которой вчера доносился бодрый смех юного лейтенанта К. Сколько всего было расстреляно в эту ночь, не знает никто. Утром, как рассказывали, трупы привезли в порт, сбросили на баржу, а баржу затем утопили в открытом море.
Хотя в других портах Черного моря не было столь массовых убийств, но офицеров и мирных жителей везде поубивали достаточно.
В январе 1918 года в Новороссийске произошел случай просто невероятный по своей жестокости. Матросы эсминца «Керчь» захватили всех офицеров 491-го десантно-пехотного полка. Всех связали попарно и утопили в море.
Так прошла зима 1917-18 годов. А весной немецкие войска вошли в Крым.
Какой-то детский испуг овладел нашими безголовыми матросами-большевиками, которые теперь не знали куда и как бежать перед неумолимо приближающимися немецкими частями. Вот тогда и обнаружили, что им не обойтись без офицеров. Все чаще на митингах стали раздаваться голоса, требующие восстановить в правах офицеров и вернуть их на занимаемые должности. К сожалению, было уже поздно.
В Севастополе царила паника. Большевики делали вид, что готовятся к обороне города, а в действительности, если к чему-то и готовились, то только к бегству.
Наконец, 29 апреля команды линейных кораблей «Свободная Россия» и «Воля» решили обратиться к сидящему в тюрьме адмиралу Саблину, чтобы он снова принял на себя командование флотом. Матросы торжественно обещали выполнять все приказы адмирала и принудить все другие корабли к повиновению, если надо, то огнем тяжелых орудий. Адмирал Саблин, понимая безнадежность положения и мало веря обещаниям матросов, долго колебался, но чувство долга победило в нем все прежние обиды, и он принял командование.
Сначала адмирал послал телеграммы правительству Украины и немецкому командованию, прося взять флот под защиту «самостийного правительства» и прекратить наступление на Крым. На послание не было получено никакого ответа. Посланные навстречу немцам парламентеры тоже ничего не добились. Немцы продолжали наступление на Севастополь.
Навести хоть какой-то порядок на флоте и организовать оборону города было совершенно невозможно в столь короткое время. Как и ожидалось, далеко не все корабли собирались выполнять приказы Саблина.
30 апреля немцы достигли Севастополя и установили на высотах севернее города полевые батареи.
Севастополь опустел. Все убийцы и мародеры исчезли, как крысы при виде дневного света. Затерроризированное население облегченно вздохнуло, желая только одного: покоя и безопасности.
Адмирал отдал приказ линкорам выходить в море. Как только корабли начали движение, немцы открыли огонь. Несколько снарядов попали в «Свободную Россию» и ранили троих матросов. Тем не менее линкоры продолжали путь, но многие из следующих за ними кораблей, включая подводные лодки, вынуждены были повернуть обратно.
На подводных лодках уже не было опытных офицеров и был острый недокомплект команды. В таких условиях прорываться в море под огнем противника было очень рискованно. Едва лодки вернулись в гавань, как команды их покинули, разбежавшись кто куда.
Утром 1 мая 1918 года немцы под звуки военного оркестра вступили в Севастополь. Улицы были пусты, но жители вздохнули с облегчением. Они поняли, что сегодня ночью их никто не будет ни грабить, ни убивать. Корабли, вырвавшиеся из Севастополя под командованием адмирала Саблина, взяли курс к Новороссийску. Эта эскадра состояла из лучших кораблей Черноморского флота, включая два дредноута, введенных в строй уже во время войны, и новейших эскадренных миноносцев. (Все старые корабли, покинутые экипажами, остались в Севастополе).
На эскадре адмирала Саблина также чувствовался сильный недокомплект личного состава. Часть опытных офицеров была убита. Другие, как, например, я, скрывались в горах и на хуторах. Третьи ушли на Дон, вступив в Добровольческую Армию.
Некоторые из оставшихся в Севастополе просто не желали больше служить, на все махнув рукой. Еще хуже дело обстояло с матросами. Многие из них, не желая принимать участие в убийствах и грабежах, разъехались по домам. Оставался только молодняк последнего призыва и разные полууголовные элементы.
Гавань Новороссийска, хоть и считалась самой лучшей на северокавказском побережье, была мало приспособлена для приема такого количества боевых кораблей. Еще до прибытия эскадры в этом регионе образовалась так называемая Кубанская республика, существовавшая только в своем названии, поскольку хаос здесь был такой же, как по всей России.
Город был забит частями «Красной» армии, бежавшей от немцев из Одессы и Крыма. Эта «армия», ограбив юг России, по привычке продолжала разбой и мародерство на Кавказе. Когда же жители Новороссийска сообщили о предстоящем прибытии в порт еще и «красного» флота, в городе началась паника. Охваченные ужасом жители, бросив все, бежали куда глаза глядят. Они еще помнили посещение города большевистскими кораблями прошлой зимой, когда Новороссийск обстреливали из орудий, а затем высадившийся десант обрекал город на разграбление, переходившее просто в резню мирного населения.
Но события последних дней сильно изменили матросов. Они поняли, что их так называемые «народные вожди» сбежали с награбленными деньгами и драгоценностями, бросив обманутых моряков на произвол судьбы. Матросы начали сознавать, что пошли за трусами и подонками убивать своих командиров, которые все годы войны первыми шли навстречу опасности. Как нашкодившие дети смотрели теперь матросы на своих офицеров, ожидая, что те найдут выход из тупика, куда их завели «революционные вожди».
По приходу в Новороссийск на линкоре «Свободная Россия» адмирал Саблин собрал командиров кораблей и представителей судовых комитетов, предварительно приказав снова поднять на всех кораблях Андреевские флаги.
Адмирал обратился к собравшимся со следующими словами: «Я, поверив вашим обещаниям, принял командование с единственной целью — вернуть флоту его военное значение. Но я не могу обеспечить безопасность нашей последней базы. Для этого нужно иметь хотя бы несколько полков, надежных полков пехоты, которые бы прикрыли Новороссийск с суши. Но где взять эти полки? Их нет!
Теперь, когда над всеми нависла смертельная угроза, вы поняли, что вам никто не поможет кроме офицеров, которых вы убивали и мучили, над которыми издевались, кого всячески унижали. Но когда нужно было спасти флот, офицеры, забыв все, бросили свои семьи и снова прибыли на корабли, подтвердив свою преданность родному флоту.
Теперь вы можете сами судить, куда завели вас большевики своими сладкими речами. Где они теперь ваши большевики? Они бежали с награбленным, бросив вас. Покинутые ими, вы снова кинулись ко мне, старику, в надежде получить спасение от меня. Я попытаюсь это сделать, но предвижу, что вас снова будут подстрекать против меня и офицеров, ибо среди вас еще много желающих продолжать грязное дело измены. Избавьтесь от них, если хотите спастись. Да здравствует наша бедная и опозоренная Россия и Андреевский флаг!»
Матросы ответили на речь адмирала громким «Ура!» На всех кораблях снова взвились Андреевские стяги, налаживалась служба, матросские патрули следили за порядком в городе. Красные банды, как языком слизнуло. Корабли заново красились, приводились в порядок машины и механизмы.
В тюрьме Новороссийска находилось 49 офицеров. Некоторые еще со времен Корниловского мятежа. От прибытия эскадры они ожидали самого худшего — неминуемого расстрела. Матросы их немедленно освободили, вернули на корабли, относясь к ним подчеркнуто предупредительно. Морские команды укрепляли подходы к городу, установив в наиболее важных пунктах снятые с кораблей орудия.
Что касается большевиков, то они тоже сидели тихо, пока в начале июня им снова не представился случай заявить о себе. В это время в Новороссийск прибыл какой-то важный чин из Реввоенсовета (бывший матрос), доставивший из Москвы адмиралу Саблину ряд секретных депеш. Посовещавшись со старшими офицерами, адмирал, чтобы окончательно прояснить обстановку, решил сам съездить в Москву, оставив в качестве временного командующего эскадрой командира линкора «Воля» капитана 1-го ранга Тихменева.
Перед отъездом адмирал собрал командиров кораблей и зачитал полученные им секретные документы. В этих документах, подписанных Лениным и Троцким, без всяких объяснений приказывалось затопить все корабли, стоящие в Новороссийске.
Командующий эскадрой ответил на это следующей телеграммой:
«Москва, Ленину и Троцкому.
Сегодня, 7 июня, на борту линейного корабля „Воля" состоялся совет командиров кораблей и выборных делегатов от команд для ознакомления с вашими предписаниями. Исходя из того факта, что в настоящее время не существует реальной угрозы продвижения немцев к Новороссийску и создания непосредственной опасности флоту, совет рассматривает предписанные вами меры по затоплению флота, как преждевременные и граничащие с изменой».
В то же время в Новороссийске уже ходил слух, что на Балтике был расстрелян командующий флотом капитан 1-го ранга Шастый, который не выполнил аналогичного приказа Ленина в Гельсингфорсе и спас Балтийский флот, приведя его в Кронштадт. Саблин и Тихменев понимали, что то же самое грозит и им.
10 июня германское командование обрушило на штаб эскадры целый поток безоговорочных ультиматумов, содержание которых сводилось к одному: вернуть корабли в Севастополь не позднее 19 июня. Вместе с тем пришли две телеграммы из Москвы. Одна была дана открытым текстом и приказывала флоту вернуться в Севастополь. Другая была секретная шифровка, которая гласила: «Вы получили открытый приказ — принять ультиматум немцев и вернуть корабли в Севастополь. Однако вам не следует выполнять этот приказ, а следует затопить флот в Новороссийске».
Сомнений больше не было ни у кого. «Рабоче-крестьянское правительство» и немцы с двусмысленными уловками и двойной игрой желали только одного — уничтожить флот и снова развести по разные стороны баррикад экипажи кораблей. Так оно и случилось. Одни были за выполнение приказа, другие — против. На кораблях снова зашумели митинги и собрания. Большевистские подстрекатели старались изо всех сил.
«Эскадра, — говорили они, — находясь во власти офицеров, является постоянной угрозой большевистскому режиму. Поэтому она должна быть либо сдана немцам, либо уничтожена». Потом они меняли тактику и били на патриотизм. Лучше уничтожить эскадру, чем сдать врагу.
Командующий эскадрой пытался сделать все что мог, чтобы выпутаться из этой ловушки и спасти корабли. Помощи ждать было неоткуда. А выбор только один: либо идти в Севастополь, либо затопить корабли в Новороссийске. В результате было организовано нечто вроде референдума, на котором весь личный состав мог высказаться за и против любого варианта. Результат был таков: примерно 900 голосов было подано за возвращение в Севастополь, 450 — за уничтожение флота на месте, 1000 человек воздержались. Мнения офицеров также разделились. Но в любом случае сторонники уничтожения флота оказались в значительном меньшинстве.
Еще никогда в истории человечества не было ситуации, в которой ныне оказалась несчастная Россия. С одной стороны, не принять германский ультиматум и затопить флот в Новороссийске означало дать немцам повод оккупировать новые богатейшие районы России. С другой стороны, возвращение в Севастополь означало такое же уничтожение флота.
Зачем немцам нужен был наш флот на таком закрытом театре как Черное море? Разве он усилил бы их мощь?
В итоге командование отдало приказ утром 16 июня выйти в море и вернуться в Севастополь. Но, как и ожидалось, не все корабли собирались этот приказ выполнять, особенно эсминцы, где наиболее активно действовали большевистские подстрекатели. Большевики организовали демонстрации «пролетариата», напоили их на свои «партийные» деньги, и привели шумную пьяную ватагу разного деклассированного элемента в гавань.
Толпа ворвалась на корабли, пытаясь не допустить их уход из Новороссийска, подбивая экипажи к дезертирству. Черни частично удалось подбить матросов покинуть свои корабли, пугая их ужасами немецкого плена и неминуемой ответственностью за убийства и грабежи в Севастополе. Пьяная толпа ворвалась также на линкор «Свободная Россия», который, выполняя приказ командующего, стоял уже под парами в полной готовности к выходу, но вынужден был отдать якорь и остаться в порту.
Капитан 1-го ранга Тихменев, поняв, что медлить больше нельзя, поднял сигнал выходить в море. Приказ выполнили линкор «Воля», эсминцы «Пылкий», «Поспешный», «Дерзкий», «Беспокойный» и «Живой», имея на буксире «Жаркого», а также гидроавиатранспорт «Троян». Построившись на рейде, корабли начали движение, окруженные со всех сторон шлюпками, ботами, катерами, с которых в мегафоны пытались уговорить матросов выкинуть за борт офицеров и остаться в Новороссийске. Набирая ход, корабли вырвались из этой плавдемонстрации и взяли курс на Севастополь. Была сделана попытка спасти линкор «Свободная Россия», брошенный экипажем. Горстка добровольцев уже договорилась с капитаном транспорта «Херсон» отбуксировать корабль в Севастополь. Но «Херсон» был вскоре захвачен большевиками, и ничего не получилось.
В тот вечер, когда эскадра ушла в Севастополь, из Петрограда прибыл комиссар со специальными полномочиями уничтожить флот. Что-что, а организовать любое уничтожение большевики умели быстро.
Гордость Черноморского флота линейный корабль «Свободная Россия» (бывшая «Императрица Екатерина II») был отбуксирован на 60-метровую глубину и затоплен торпедами эскадренного миноносца «Керчь». Остальные эсминцы и несколько грузовых пароходов были затоплены прямо в бухте. Только миноносец «Громкий» с командиром и частью экипажа, не спрашивая ни у кого разрешения, вышел в открытое море, где открыл кингстоны и затонул со всеми находящимися на борту.
Так завершилась трагедия Черноморского флота. Что это стоило офицерам совершенно невозможно описать. Их состояние может понять только тот, кто жил на кораблях, считал их своим домом, любил их и посвятил флоту свою жизнь.
Утром 19 июня остатки эскадры вернулись в Севастополь. Немцы были исключительно корректны. На корабли даже не поднимались, попросили только сдать им замки от орудий и боеприпасы. Корабли поставили в глубине бухты, оставив на них Андреевские флаги и русские экипажи.
В конце месяца, когда я как-то рано утром вышел на улицу, я услышал шум аэропланного мотора и увидел, что низко над городом кружит самолет. Облетев город, аэроплан скрылся за горами. Я и вообще все были уверены, что это украинский летчик, проводящий разведку перед вступлением в город своей армии.
Через два дня, на рассвете, я с нашего «наблюдательного пункта» увидел, как внизу по дороге пылит серая колонна пехоты. Колонна была еще далеко от города, но уже издали было ясно, что это не какая-нибудь очередная банда или толпа ищущих спасения беженцев, а организованная армейская часть.
Весь город сразу покрылся украинскими и русскими флагами, цветами и гирляндами. Все население вышло на улицы. Люди смеялись и плакали, обнимались, крестились. «Идут украинцы! Слава Богу!»
Оставить комментарий